Надеюсь и люблю - Кристин Ханна

Я знаю, что ты расслышала «не», но рядом с «любить» это слово теряло свой вес. Тогда я достал из кармана маленькую бархатную коробочку и протянул тебе. Увидев кольцо с бриллиантом, ты почему-то расплакалась. Помнишь, я опустился на колени? Первый и единственный раз в своей жизни. Я попросил тебя стать моей женой, и ты молча надела кольцо на палец. Я хотел сказать что-нибудь романтическое, соответствующее моменту, но сказал только: «Надеюсь, тебе хватит ума отказаться». – Джулиан коснулся ее руки. – Я знал, что рано или поздно сделаю тебе больно, Кай. Мне ужасно жаль…

Дверь со скрипом отворилась, и послышались знакомые шаги Лайема.

– Как она сегодня?

– Все так же.

Лайем вставил кассету в магнитофон, придвинул стул и сел по другую сторону кровати.

– Привет, Майк.

Джулиан завидовал тому, что Лайем может часами говорить с женой, держа ее за руку и веря в счастливый конец, несмотря на то что они оба видели, как медленно угасает Микаэла.

Мысленно Джулиан снова вернулся в тот день, когда сделал ей предложение.

– Я причинил ей боль, – тихо вымолвил он, не отдавая себе отчета в том, что находится в палате не один.

– Почему?

Со вчерашнего дня Джулиан ощущал некое родство с новым мужем Кайлы. Лайем был единственным человеком на свете, который знал, чего стоит проводить здесь дни и ночи напролет, моля Бога о чуде.

– Со мной что-то не так. Я уже давно никого не любил. Всю свою жизнь я по-настоящему хотел только Кайлу. Я был так влюблен в нее когда-то…

– По-моему, состояние влюбленности невозможно сохранить надолго, как взбитые сливки. Рано или поздно они все равно скиснут. Но если повезет, то можно быстро проскочить через влюбленность и в конце концов полюбить.

– Так, как вы ее любите.

– Да.

– А она вас любит? – спросил Джулиан, предполагая, что этот вопрос может оказаться непростым и болезненным для его собеседника.

Он заметил, как тот собирается солгать, и в точности угадал момент, когда Лайем проиграл в борьбе с самим собой.

– Самое смешное, что она безусловно меня любит, – усмехнулся Лайем. – Но я не уверен, что она когда-нибудь была в меня влюблена. Скажите, Джулиан, у вас была семья? Я имею в виду семью, которая поддерживает тебя в радости и в горе, дает силы жить, когда становится совсем худо?

Вопрос задел Джулиана за живое. Ему всегда хотелось иметь семью. Но семья строится на взаимоотношениях «давать – брать», а Джулиан привык только брать. Единственный в жизни шанс иметь семью дала ему Кайла. Если бы он остался с ней, то узнал бы, каково это – принадлежать к группе людей, которые тебя любят вне зависимости от обстоятельств, которые плачут, когда ты проигрываешь, и радуются, когда тебе улыбается удача.

Джулиан похлопал себя по карманам в поисках сигарет, но вовремя вспомнил, что находится в больнице. Лайем внимательно наблюдал за ним, словно впервые видел. Джулиан напоминал ему пациента на операционном столе, внутренности которого вывернуты наружу на обозрение хирурга. Эти внутренности казались черными и больными, как и его прокуренные легкие.

Они еще долго сидели в палате, по очереди разговаривая с Микаэлой. Наконец Лайем бросил взгляд на стенные часы.

– Ну, мне пора. Дети скоро вернутся домой. – Он поднялся и погладил Кайлу по щеке. – Пока, дорогая. Я вернусь завтра. – Он наклонился, поцеловал ее в лоб и прошептал еще что-то, чего Джулиан не разобрал.

Он был уже в дверях, когда Джулиан вдруг спросил:

– Скажите, как вы это делаете? – Что?

– Как вам удается сохранять веру в то, что она проснется?

– Я люблю ее.

– Я знаю, – нахмурился Джулиан. – Но как вы это делаете?

– Просто я не могу иначе, вот и все. – Лайем посмотрел на жену и вышел из палаты.

Джулиан проводил его взглядом. Снова воцарилась тишина. Он взял Кайлу за руку и крепко сжал.

– Почему я прекрасно помню тот момент, когда влюбился в тебя, и совсем не помню конца? Наш роман я вижу ясно, как вино сквозь хрустальные стенки бокала, но наш брак, наша жизнь безвозвратно потеряны для меня. Я помню только тот день, когда ты ушла. Я даже не пытался остановить тебя. Или все же пытался? Сказал ли я «не уходи»? Мог ли я представить, что со мной будет без тебя, каким я стану? – Он вздохнул. – Господи, Кайла, да разве я тогда задумывался об этом?

Она слышит, как он называет ее по имени.

Она пытается дотянуться до него, но рядом никого нет. Она чувствует, что ее снова охватывает панический страх, овладевает ею, как стремительный вихрь.

В ее мозгу проносятся разрозненные картины, как в детском калейдоскопе, и наконец останавливаются. Какой-то дом.

Она хочет позвать Джулиана, но голос ей не повинуется. Издалека доносится слабый стон. Это стонет она сама… а может, и нет…

Теперь она в Голливуде, в их доме, ждет Джулиана. Она смотрит в окно, но вокруг все серо – деревья, цветы, небо. Единственное черное пятно в этой серой пелене – ворона, которая сидит на ветке и каркает, глядя на нее.

Нет, это не ворона. Это кричит ее ребенок. Она оборачивается, чтобы подойти к дочери, но слышит торопливые шаги няни. Она в растерянности, потому что не хочет мешать пожилой опытной женщине успокаивать младенца.

Она устала от своей жизни, полной вечеринок, наркотиков и секса в чужих постелях. Устала от общества хрупких красивых женщин с пустым взглядом, которые не носят в портмоне фотографий своих детей. Она чувствует себя еще более одинокой, чем прежде. С тех пор как родилась Джейси, Джулиан отдалился от нее. Он никогда не берет дочь на руки, не говорит с ней. Вместо этого он нанимает посторонних женщин, чтобы они выполняли обязанности, о которых Кайла мечтала всю жизнь.

Почему рождение дочери не изменило его? Она, напротив, каждой клеточкой ощущала себя совершенно по-новому.

Она стоит у камина в полумраке гостиной. Фарфоровые изразцы хранят воспоминание о звуке и цвете пылающего огня, но не могут согреть.

Когда Джулиан возвращается домой – поздно и, как всегда, в облаке сладких духов, принадлежащих другой женщине, – она замечает, что он постарел и устал, и думает о том, давно ли это началось и как долго будет продолжаться. Наркотики и алкоголь оставили болезненный отпечаток не только на его лице, но и на том, как он говорит и двигается.

– Джул? – тихо окликает она мужа.

– Привет, крошка.

Он оборачивается к ней с улыбкой, подходит ближе, и она замечает черные круги у него под глазами, покрасневший от аллергического насморка нос – результат злоупотребления кокаином. Его движения неуверенны, жесты разболтанны, как у марионетки с ослабшими нитками. У нее разрывается сердце при виде того, в какую развалину он превратился за последнее время.