Доллары царя Гороха - Дарья Донцова

– Мой муж, – начала рассказ Люся, – был гениальныйхудожник, опередивший свое время. Ему следовало появиться на свет значительнопозже, вот сейчас бы Володя получил и известность, и деньги, и славу. Но, увы,при жизни его не понимали…

Я молча пила чай. Никакой новой информации от Люси я пока неуслышала. К сожалению, очень часто лишь после смерти живописца его современникиспохватываются и понимают, что рядом с ними жил гений. Вспомним хотя бы ВанГога и Гогена. Оба умерли в нищете, абсолютно не оцененные ни критикой, нипростыми смертными. Но не прошло и десяти лет после их кончины, как лучшиемузеи мира стали драться за право включить в свои коллекции полотна еще недавноосмеянных художников.

– Конечно, – продолжала Люся, – Володя мог быписать так, как тогда требовалось… Ну, изображать сталеваров у печки или ткачихвозле станка. Он бы имел тогда все, даже больше, чем Леонардо, но – не хотел. Яего понимала и никогда не настаивала. Мы всегда перебивались с воды на квас.Знаете, Настенька росла удивительным ребенком. Другая бы девочка капризничала,требовала платьев, туфелек, а наша носила, что имела, и молчала. Настенькаочень гордилась отцом, да и мной тоже. Понимаете, я ведь поэтесса…

Слова буквально извергались изо рта Люси. Я мелькомпоглядывала на часы. Интересно, куда подевалась Настя? Уже половина девятого, аее все нет!

– Но в начале восьмидесятых, – не останавливаласьЛюся, – мужу повезло. Он продал одну картину сотруднику американскогопосольства. Уж и не помню, кто дал ему наш адрес, да и самого американца я невстречала, вот деньги видела, доллары… Очень удивилась тогда.

Я кивнула. Конечно, удивилась. В советской стране хождениеамериканских рублей было строго-настрого запрещено, а в Уголовном кодексесуществовала статья, предусматривавшая очень суровое наказание за операции свалютой. Особенно власти приглядывали за представителями творческойинтеллигенции, певцами, писателями, актерами, то есть теми, кого приглашаливыступать за рубежом. Естественно, устроители гастролей платили им гонорары. Нонашим людям предписывалось, получив валюту, незамедлительно идти в посольство исдавать валюту в кассу, деньги вливались в казну государства. Я забыла сейчас,какую сумму оставляли тем, кто ее, собственно говоря, заработал. Впрочем,западные продюсеры и импресарио были в курсе грабительских законов СССР ипытались изо всех сил помочь тем, у кого отнимали честным трудом полученныеденьги. Поэтому в документах они указывали смехотворные суммы, а остальноевыдавали артистам в конвертах. Более того, великолепно зная, что в каждойгруппе балетных, цирковых или эстрадных деятелей имеется человек из КГБ [4],или, как тогда говорили, Детского мира [5],принимающая сторона во всеуслышание объявляла:

– Мы сделали советским артистам подарки. Вот эти шубы,нижнее белье, косметику, лекарства, кастрюли преподнесли им в презент.

Ясное дело, что наши все приобрели сами, но подарки неподлежали сдаче в казну. Впрочем, кое-кто ухитрялся протащить через границу«живые» доллары, а потом, уже на родине, продать их фарцовщикам. Но напривычную сейчас операцию купли-продажи валюты решались лишь самые бесшабашныеграждане, остальные элементарно боялись. Слишком ужасной могла быть расплата засделку.

Но еще больше коммунисты не любили, когда наши люди вступалив контакты с иностранцами на территории СССР. Если вы встретились с подданныминого государства и имели с ним беседу, то будьте уверены, завтра же васвызовут на работе в первый отдел и устроят допрос. Впрочем, кое-кому удавалосьнекоторое время тайно проворачивать свои делишки. И, как ни странно, плохоприспособленный к жизни Трошев, человек, предпочитавший жить в нищете долгоевремя, но не разменявший свой талант в угоду господствующим вкусам и потомуработавший дворником, оказался из когорты тех, кто спокойно водил за носвсевидящий и всезнающий КГБ.

О том, что муж продает картины на Запад, Люся узналасовершенно случайно. В тот день она поехала к матери, которая жила вПодмосковье. Собралась на три дня, но, добравшись до вокзала, обнаружила, чтозабыла дома кошелек, и вернулась.

Дверь она открыла своим ключом, тихо вошла в комнату ивскрикнула от удивления. Володя сидел у стола, заваленного незнакомыми зеленымикупюрами. Увидав остолбеневшую от изумления жену, он сначала растерялся, апотом сказал:

– Ладно, садись, сейчас объясню, в чем дело.

У Люсеньки чуть не случился обморок, когда она узналаправду. Оказывается, ее Володя вот уже некоторое время торгует своимикартинами. Покупают их сотрудники американского посольства, платят, на взглядТрошева, немыслимые деньги. У Володи есть план: собрать как можно большевалюты, полмиллиона, и уехать жить в США.

– Там меня ждут успех, деньги и понимание, – объяснялЛюсе муж.

– Господи, какое богатство, – оторопев, пробормоталаона, осторожно трогая пальчиком доллары, – а мы с Настей без зимней обувиходим.

– Милая, – ласково ответил Володя, – мы не можем вМоскве потратить даже цента, моментально попадем в поле зрения соответствующихорганов. Вот уедем в США, там и заживем.

– Каким же образом ты собираешься оказаться вАмерике? – удивилась Люсенька. – Никто нас туда не выпустит!

Трошев улыбнулся:

– Есть у меня идейка. Но для ее осуществления нампотребуется развестись.

– Ни за что, – твердо отрубила Люся.

– Я не собираюсь бросать тебя по-настоящему, – утешилее муж. – Ты выйдешь замуж, конечно фиктивно, за Семена Ваннера. Он решилуехать в Израиль, отбудешь с ним как его жена. Семену я заплачу за услугу. Еслимы сейчас быстро провернем дело с расторжением брака и новой женитьбой, тогдагода через два тебя выпустят.

Люся только моргала глазами.

– Ты не переживай, – объяснял Володя, – житьстанем по-прежнему, вместе, просто оформим нужные бумаги. Пока ты получишь визуи укатишь в Тель-Авив, я переберусь в Нью-Йорк.

– Как?! – подскочила Люся.

Володя отмахнулся.

– Не думай об этом. Дело устраивает Майкл Юрген.

– Это кто?