Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков

До уха Йошта донеслись звон металла и скрип отворяющихся дверей. В спину вновь толкнули. Кто-то грубо ругнулся. Кровь бросилась к лицу, к горлу подкатила горечь. Венеду вдруг захотелось люто заорать и с голыми руками броситься на древлян-бугаев и рвать, рвать гадскую плоть! Карпенец что было мочи сжал зубы, острая боль резанула губы, во рту сделалось солоно.

Под ногами мелькнуло несколько ступенек, они сменились отполированными тысячами ног каменными плитами, сквозь стертый базальт проступал какой-то замысловатый, но уже почти не читаемый узор. Славяне остановились.

– Здравия тебе на многие лета, княже…

Йошт ощутил, как ведущие их древляне с почтением отступили в стороны. Рыжеволосый карпенец поднял голову, брови невольно подпрыгнули вверх. Перед ними в центре огромного зала на резном троне восседал старец. Точнее – человек с бородой как у старца. Волевой подбородок, перебитый нос, белесые полоски шрамов на лбу и щеке, но главное – бугрящиеся и проступающие огромными валунами сквозь белоснежную рубаху мышцы выдавали бывалого в прошлом воина. Йошт сглотнул, голубые и холодные, как горные озера, глаза острыми пиками уставились на него и Боряту, скользнули по телу Горяны. В руках древлянского князя застыл резной посох волхва.

– Это пленники, княже, – с почтением чеканно проговорил Лютобой. – Пойманы в лесу, к западу от Искоростеня.

Князь медленно кивнул. Лютобой продолжает:

– За ними шли степняцкие псы. Выходит – лазутчики.

Древлянин ткнул пальцем в Йошта и Боряту.

Йошт покраснел, в глазах помутнело, ноги сделались ватными, однако он собрался с силами и шагнул вперед.

– Это ошибка, великий князь! Мы не тати и никакие не лазутчики! Мы бежали от гуннов! Нас спас дядя Веслав, антский волхв! Мы должны предупредить!..

Венед с силой дернулся вперед, в попытке вырваться, послышался треск разрываемой ткани. Но венеду не хватило сил – и он повис на руках охраны.

Древлянский вождь вскинул брови. Йошт вскрикнул, его в один удар сердца скрутили и повалили на пол. К венеду подскочило еще несколько древлян. Послышался холодный звон металла.

– Ишь, чего удумал! Высвободиться захотел, сучий сын? Не выйдет! – пророкотал Лютобой, сильнее заламывая руки Йошту. – Сейчас я тебя в бараний рог!..

Захрустели кости, карпенец протяжно застонал.

Древлянский вождь с интересом рассматривает тихую схватку славян, его взгляд скользит по фигурам пленников. Теперь они не казались ему жалкими червями, угодившими в полон. Ведь настоящий мужчина всегда предпочтет смерть неволе, подумал древлянский вождь. Хотя с ними раненая женщина. И к тому же они о чем-то хотят предупредить…

Древлянский предводитель внезапно вскинул руку, властный голос скомандовал:

– Оставь его, Лютобой! Пусть продолжит свой рассказ про досточтимого Веслава и нападки степных шакалов.

Лютобой послушно ослабил хватку, но тут же с силой дернул вверх венеда. Йошт ойкнул, тело пронзило болью, ноги едва нашли опору.

– Слушаю тебя, рыжеволосый. Говори все, что знаешь! – холодно приказал Вождь лесного племени.

Йошт медленно поднялся, руки потирают заломленные кисти, облизнул пересохшие губы и шагнул к вождю.

Ухтамар – вождь приднепровских гуннов – возлежит на топчане. Короткие ноги покоятся на пуховой подушке, вокруг вьются наложницы, щебечут, как птички, одна разминает ступни хана, другая костяным гребнем расчесывает длинные жидкие волосы, третья смазывает их пахучим маслом, вдевает в пряди колечки и крохотные золотые колокольчики. Слуги ползают на коленях, в руках подносы и кувшины. Одна из наложниц принялась мять ему спину и плечи, ласково, будто воркует, что-то приговаривает. Лицо Ухтамара расслаблено, морщины, бороздящие узкий лоб, выпрямились, он сладко зевнул.

Мощный торс вождя визуально укорачивает и без того короткие ноги. Голова напоминает арбуз. Маленькие, глубоко посаженные глазки соседствуют с коротким, смешно вздернутым носом. Однако едва ли кто посмел бы улыбнуться, взглянув на Ухтамара. Он источает силу, жестокую и неудержимую. При виде гуннского вождя подданным часто не до смеха…

Через мгновение перед ним возник личный слуга и советник – Тагулай. Худой, кожа желтая, смугловатая, с плоским лунообразным лицом. Ходит он смешно – не сгибая ног, но никто не смеется. В гуннской империи всяк знает – Тагулай когда-то был рабом. Гунны, как и многие народы степи, подрезают пленникам сухожилия, чтоб те не могли удрать. Но Тагулай стал личным слугой хана – умел писать и читать – и потому его боялись иногда даже больше, чем вспыльчивого Ухтамара. Приближенные из числа рабов – самые свирепые и жестокие, Восток знает секреты тирании…

Слуга с благоговением оглядел своего господина, ломается в частых поклонах. Ухтамар нехотя отмахнулся:

– Чего надо? А-а-а, ты принес новости от моих сыновей?

– Да, о великий хан, – упавшим голосом отозвался Тагулай.

Слуга умолк, Ухтамар вопросительно оглядывает его, вокруг по-прежнему вьются наложницы, мельтешат слуги.

– Ну, чего молчишь? – нетерпеливо рявкнул хан, взял с подноса гроздь крупного винограда. – Говори!

– Воины рассеяны, многие пали от стрел, ручьи напоены кровью…

– Ха-ха, я знал, что Вогул утопит мерзких урусов-пахарей в крови! – довольно воскликнул Ухтамар. – Хвала Ночной Кобылице!

Тагулай опустил голову, переминается с ноги на ногу:

– Великий хан, это наши воины… пали.

Хан перестал жевать виноград, медленно повернулся, непонимающий взгляд больно кольнул советника.

– Что значит наши?! Ну, чего умолк?! Отвечай, мерзкий раб!

– Твои доблестные воины повержены, о великий хан! – с дрожью в голосе произнес Тагулай и в страхе отступил.

Ухтамар сидит неподвижно, по лицу пробежали красные пятна, взорвались бурой краснотой. Он с силой сжал в руках гроздь ягод, сладкий сок обильной струей брызнул, покатился по вздутой от натуги руке.

– Что… что ты сказал? – осипшим голосом спросил хан. – Где мой сын?! Позвать сюда немедля!

– Он не вернулся…

Глаза хана зло сверкнули, наливаются кровью. Он вскочил как ужаленный, пнул наложницу, до сих пор ковыряющуюся со вторым сапогом, начал раздавать пинки прислуге, звон посуды и женский визг наполнили шатер.

Все испуганно бросились вон из шатра, одна из наложниц замешкалась и тут же получила окованным каблуком в висок – рассвирепевший Ухтамар запустил в нее второй сапог, который она все никак не могла с него стянуть. Женщина коротко вскрикнула, тело обмякло прямо возле выхода. Ее волосы взметнулись ввысь черным фонтаном и медленно, будто покрывалом, накрыли полуобнаженное тело. Из-за края шатра просунулась мускулистая рука в кожаном наруче и резко дернула за шиворот потерявшую сознание девушку.