Везде как дома. Как мы продали жилье, изменили свою жизнь и увидели мир - Линн Мартин

Наш пригород назывался Ист-Моулзи. Он нам очень нравился, но и попасть в Лондон нам тоже хотелось. Станция Хэмптон-Корт была конечной на железнодорожной ветке, соединявшей Лондон с юго-восточными пригородами. Езда на пригородном поезде оказалась для нас совершенно новым опытом. Я помню, как в старых фильмах герои Джеймса Стюарта, Кэри Гранта или Рея Милланда говорят что-то вроде: «Ой, должен бежать, хочу успеть на 5:02» и убирают в карман часы. Но мне никогда не приходило в голову, что однажды и мы начнем регулярно пользоваться этими поездами. Мы купили расписание, быстро научились рассчитывать время, чтобы вовремя выйти из дома и быть на станции минут за пять до того, как подъедет симпатичный красный поезд. Как правило, в нем было полно людей, которые приезжали к нам в Хэмптон-Корт посмотреть на знаменитый дворец, в честь которого и была названа станция, в котором Генрих VIII жил со всеми своими шестью женами. Местные и туристы выходили, а мы подносили проездные билеты Oyster Card к считывающему устройству турникета и занимали любимые места в конце вагона. У каждого из нас было по пухлой лондонской газете и по стакану кофе, который мы покупали на станции. Очень забавно притворяться местным жителем, пока едешь двадцать пять минут до станции Ватерлоо, которая выглядит как целый вокзал. Поначалу мы терялись в этом огромном пространстве, где много магазинов, баров, туристов и местных, да еще велосипедисты повсюду, но постепенно мы освоились, и теперь Ватерлооо нам знакома не хуже, чем наша маленькая станция. Отсюда можно уехать в любую часть Лондона, а также почти куда угодно на территории Великобритании, на метро или поездом. Для калифорнийцев, проведших годы в бестолковых пробках, эффективный общественный транспорт – это почти что чудо.

А вот вернуться домой было чуть сложнее. Мы либо успевали на поезд, либо нет. «Нет» означало, что приходилось ждать полчаса, и днем в этом не было ничего страшного. Но вечером, если мы не успевали на предпоследний поезд в 22:30, приходилось ждать последнего поезда уже целый час, и домой мы попадали около часа ночи. Даже не представляю, что бы мы стали делать, если бы не попали и на последний поезд, но должна сказать, что пробежка по мосту Ватерлоо от Ковент-Гардена под ледяным дождем, когда никак не удается поймать такси, чтобы успеть на последний поезд, – это совсем не весело.

Проведя время в лондонской суете, погуляв по магазинам или осмотрев какие-то достопримечательности, мы всегда были счастливы вернуться домой. Мы стали называть нашу квартиру и крошечный балкон пентхаусом, так как жили на верхнем этаже четырехэтажного дома. Отсюда мы волей-неволей наблюдали за всем, что происходит на реке. Мы часто прогуливались вдоль берега до центра нашей деревни, останавливались поболтать с местными жителями. Рыбаки усаживались на свои стульчики, рядом ставили переносные холодильники, коробочки с наживкой, рюкзаки – и через некоторое время с гордостью показывали нам свой улов и готовы были поделиться всеми рыбацкими секретами. У некоторых из них было такое произношение, что мы могли только улыбаться и кивать, потому что не понимали ни слова, но все равно мы получали удовольствие от общения. Я уже говорила, как мы любили воскресенья в Европе, где люди по-настоящему отдыхают от дел, потому что очень интересно наблюдать, как люди используют свое свободное время. То же происходило и в Англии. Британцы обожают проводить время на свежем воздухе, и по воскресеньям на нашей дорожке всегда много и местных, и лондонцев.

Мы обнаружили неподалеку крикетный клуб Ист-Моулзи, основанный еще в 1871 году и якобы старейший в Англии. Здесь все было абсолютно аутентичным. Игроки одеты в белоснежные брюки, рубашки и свитера с V-образным вырезом. На трибунах много зрителей, одетых более свободно, но очень нарядно: брюки-хаки, элегантные рубашки в клетку, кардиганы, наброшенные на плечи. Когда играют дети, их матери и отцы ведут здесь себя точно так же, как в Америке ведут себя родители детей, играющих в американский футбол: поддерживают своих, громко дают советы, кричат, чтобы их Уильям или Перси сильнее отбивал подачу и прекратил отвлекаться на парусники на реке.

Чуть ниже по реке, около входа во дворец, через который, вероятно, входил прибывавший из Лондона король Генрих VIII, мы нашли маленький причал для парома, курсирующего между городками Хэмптон-Корт, Кингстон и Ричмонд-на-Темзе. Одним солнечным днем мы встали в небольшую очередь ожидающих парома, заплатили капитану и даже успели занять место с хорошим обзором. Мы не спеша плыли, смотрели на роскошные имения, ухоженные сады и бархатные газоны, частные причалы и доки, где нарядные яхты ожидали выхода в очередной коктейльный круиз. Люди входили и выходили с парома, и нам все больше нравилась вот такая жизнь около реки и на реке. Для многих из пассажиров этого парома Темза – почти как центральная улица города, только движение на ней не автомобильное, а речное.

Как я счастлива, что мы решили жить подолгу в разных странах! Наша жизнь была наполнена вроде бы незначительными событиями: поболтали с рыбаками, посмотрели, как дети играют в крикет, разобрались, как путешествовать поездом. Но все это и составляет наш необычный опыт, и я даже не думала, что смогу все это пережить и узнать в таком возрасте.

Мы приехали в Ричмонд-на-Темзе, пошли вдоль реки, мимо ресторанчиков, где люди обедали под деревьями. Нам очень понравилось кафе с коваными столами и стульями в тени плакучих ив и густых платанов. Я хотела выбрать столик поближе к дорожке, чтобы видеть регату на реке: девочки и мальчики мастерски обходили бакены, в одиночку управляя крошечными парусными лодками. Я пошла внутрь, чтобы заказать обед, а Тим сел за один из столиков.

Я вернулась с сэндвичами и напитками, а Тим уже увлеченно болтал с привлекательной немолодой женщиной в летнем платье с цветочным рисунком, которая сидела за соседним столиком. Мы узнали, что эту женщину зовут Беатрис, она прожила в Ричмонде всю жизнь и каждый день приходит сюда, к реке, пообедать.

– Мой муж, Харольд, не хочет никуда со мной ходить, – сказала она с благородным британским акцентом. – И это ужасно. Я недавно вышла на пенсию и думала, что мы будем где-то бывать и хорошо проводить время, кататься на машине, ходить на танцы. Я обожаю танцевать! А он только в гольф играет с приятелями. Вот сегодня прекрасный день, и я умоляла его пойти со мной пообедать, но он отказался и отправился куда-то с друзьями. И не вернется до чая, так что я одна весь день. И так всегда; даже наши дети злятся на него за то, что он так со мной поступает. Что же мне делать, как вы думаете?

Мы переглянулись, и я увидела, как на лице Тима отразились и сожаление к этой женщине, и гнев на ее мужа за полное пренебрежение ее желаниями. Нам было невесело видеть человека, настолько разочаровавшегося в своем партнере после долгих лет совместной жизни. Мы тут же набросали ей кучу идей: она должна начать ходить в танцевальный клуб; можно попробовать и другие клубы; она может пойти учиться и освоить что-то, что ей по-настоящему интересно; в общем, нужно продолжить жить своей жизнью, пока Харольд не одумается.

Тим полил кетчупом свою картошку фри и спросил:

– А ничего такого не происходило в последнее время, отчего его поведение могло измениться?