Под парусом мечты - Сара Ларк

Мариса Клерк, эфемерно-хрупкая, нежная блондинка, была пианисткой Куры-маро-тини. Она обладала невероятным талантом и, кроме того, на сцене составляла очаровательный контраст как по отношению к экзотической певице, так и к зачастую притворяющимся варварами танцорам, мнимых маори. Глория заподозрила неладное.

— Нет, не бойся, на сцену выходить со мной не нужно. Мы же знаем, что у тебя с этим проблемы… — Глории показалось, что она читает мысли Куры. — Не считая уже того, что выглядишь ты не очень… декоративно, — продолжала Кура. — Но я только что получила новую аранжировку. Калев превзошел сам себя, а я уже и не надеялась, что ноты придут вовремя.

Как и прежде, Калев Биллер из Греймута, с которым Кура выступала в начале своей творческой карьеры, делал аранжировку музыкальных произведений для ее шоу. Наследник рудника был одаренным музыкантом, однако слишком боялся людей, чтобы осмелиться выйти на сцену. Вместо того чтобы отправиться путешествовать по миру вместе с Курой, он выбрал жизнь ученого и теперь занимался частными изысканиями в скучном Греймуте — это решение Кура понять не могла. Как бы там ни было, он продолжал принимать участие в ее карьере и почти инстинктивно угадывал, к чему все идет и чего требует ее публика. Он давно уже присылал скорее собственные композиции, а не аранжировки.

— И она совершенно чудесна, что-то вроде баллады. На заднем плане разыгрывается действие хака, простой танец. Таматея научила танцоров за пять минут. А на переднем плане духи повествуют историю, которая легла в основу баллады. Сначала музыкальное произведение для фортепьяно и путорино — только голос духов, совершенно эфемерный, — а потом пение. Я с удовольствием ввела бы это в наше выступление завтра же. Это было бы, с одной стороны, достойным завершением, а с другой — пробудило бы желание увидеть что-нибудь новое. Ведь люди должны вновь прийти на мое шоу, когда мы вернемся из Штатов. И именно сейчас обойтись без Марисы невозможно. А мне нужно хотя бы пару раз порепетировать партию флейты, приходится часто приспосабливаться, ты ведь понимаешь, что я имею в виду, Глори?

Глория практически ничего не понимала, кроме того, что, судя по всему, ее мать рассчитывает на то, что она сумеет заменить Марису по меньшей мере во время репетиции.

— Ты ведь сыграешь для меня партию фортепьяно, да, Глори? Вот ноты, садись. Там совсем просто.

Кура жестом пригласила Глорию сесть за инструмент, а сама взяла в руки маленькую флейту, которая лежала на рояле. Глория беспомощно раскрыла рукописные ноты.

Она занималась игрой на фортепьяно уже пять лет, и ловкости пальцев ей было не занимать. Если упражняться достаточно долго, она могла бы сыграть и довольно сложное произведение, но это всегда был адский труд. С листа Глория не играла никогда. До сих пор ее учительница музыки разучивала с ней этюды, показывала подводные камни, а потом такт за тактом прорабатывала произведение вместе с Глорией. Прежде чем оно начинало звучать так же, как у мисс Бивер, проходили недели.

Однако Глория не рискнула сразу же взять и отказаться. Испытывая отчаянное желание понравиться матери, она буквально продиралась сквозь пьесу. Кура слушала в недоумении, но не прерывала, пока девушка не споткнулась в третий раз на одном и том же такте.

— Фа-диез, Глория! Неужели ты не видишь знак перед фа? Это очень популярный аккорд, ты ведь уже играла его не раз! Боже мой, ты притворяешься глупой или действительно такая бесталанная? По сравнению с тобой даже твоя тетка Илейн кажется божественно одаренной!

Илейн аккомпанировала Куре на ее самом первом концерте, состоявшемся в Бленеме, и ей тоже пришлось много репетировать, чтобы хоть немного соответствовать требованиям чистокровной музыкантши. Причем Илейн была довольно музыкальной — в отличие от безнадежной Глории.

— Попробуй еще раз!

Глория, уже совершенно растерявшись, начала заново, на этот раз довольно уверенно взяла первые такты, а затем снова застряла.

— Может быть, ты мне покажешь разок?.. — беспомощно спросила она.

— Зачем показывать? Ты не можешь играть с листа? — Кура ткнула пальцем в партитуру. Вот теперь она действительно рассердилась. — Боже мой, девочка, что нам с тобой делать? Я думала, что во время турне мы сможем использовать тебя в качестве концертмейстера, Мариса не может делать все сама. Например, введение новых танцоров, для этого она слишком хороша. Но раз так… Иди к себе в комнату. Я позвоню администратору. Это, в конце концов, Лондон, здесь есть опера и множество музыкальных театров… Найдется и пианист, который сможет выручить меня в последний момент. А ты будешь слушать, Глория! Судя по всему, учителя в Состоне занимались твоим образованием спустя рукава. Да и ты не особенно стремилась к этому…

Кура забыла, что не показала Глории ее комнату. Пока Кура звонила и что-то взволнованно говорила в трубку, девушка бродила по номеру люкс. Когда она нашла комнату с одноместной кроватью, то бросилась на нее и заплакала. Она уродлива, бесполезна и глупа. Глория не представляла себе, как пережить следующие полгода.

Шарлотте МакКензи потребовалось два дня, чтобы оправиться от поездки из Бленема в Веллингтон. Джек делал все возможное для того, чтобы путешествие было приятным и запоминающимся, а Шарлотта пыталась наслаждаться их пребыванием в тех местах, куда он ее привозил. Она ела омаров в Каикоура и делала вид, что ее действительно интересуют киты, тюлени и дельфины, за которыми можно было наблюдать из маленьких лодок. Свою головную боль в Бленеме она объяснила непривычным алкоголем во время винной дегустации, на которую их пригласила знакомая семья. Гвинейра МакКензи много лет назад продала Бертонам стадо овец, и Джеку, который тогда был еще совсем мальчишкой, разрешили помочь перегнать животных сюда. Тот перегон принадлежал к числу его лучших воспоминаний, и он не уставал рассказывать о нем. Шарлотта, приняв настойку опиума, которую прописал ей доктор Баррингтон, слушала мужа с улыбкой. Чувствовала она себя при этом не очень хорошо. Спустя какое-то время опиум переставал действовать, и приходилось увеличивать дозу. Кроме того, Шарлотте не нравилось, что наркотик утомляет ее и делает вялой. Ей хотелось воспринимать мир всеми органами чувств и не упустить ни единой секунды, проведенной с Джеком.

Однако переправа на Северный остров оказалась для нее слишком тяжелой. В проливе Кука снова бесчинствовали «ревущие сороковые»[5], море волновалось, а Шарлотта всегда была подвержена морской болезни. Она пыталась весело рассказывать о том, как плохо ей было во время путешествия в Англию и обратно, но в какой-то момент устала и вынуждена была покориться судьбе, по прихоти которой ее снова и снова тошнило. Под конец у нее так кружилась голова, что она практически не могла ходить. Джек перенес ее на руках от причала до повозки, а потом отнес в номер отеля.