Двенадцать Месяцев. Декабрь - Алена Медведева

Больше двух часов Олеся обрабатывала и зашивала раны волка, полученные им в жестоком бою. Ей еще предстояло разобраться с переломом левой задней лапы. Ведунья пообещала, что все восстановит «в лучшем виде», хотя Настя в этом сильно сомневалась. Торчащие кости и порванные сухожилия представляли собой удручающее зрелище. Девушка до сих пор удивлялась, как Серый не умер от ран и потери крови и смог дождаться помощи. А еще Настя очень хотела, но страшилась узнать, кто мог так покалечить здорового волка.

– Так, с этим разобрались, – тяжело вздохнула Баба-Яга, зашив очередную рану. – Осталась еще одна и можно переходить к лапе. Ты уж потерпи, Серый.

Хоть Дмитрий и «убрал чувствительность» (приморозил) в тех местах, где были раны, но волк все равно вздрагивал, а иногда жалобно скулил от боли. Насте приходилось постоянно отвлекать его, гладя по крупной голове и стараясь успокоить. Как ни удивительно, но Серый действительно замолкал, прислушиваясь к словам девушки. И лишь мелкая дрожь, пробегавшая по его мощному телу, выдавала муки зверя.

– Вот и все, – Олеся отстранилась, оглядывая плоды трудов своих. – Сейчас забинтую и за лапу примусь.

– Почему бы его не усыпить? – спросила Настя, наблюдая, как ловко ведунья накладывает повязки. – Не так больно было бы.

– Нельзя, Настенька, может и не проснуться, – ответила Баба-Яга, указывая на состояние оборотня-волка. – Дмитрий, подсоби. Самое трудное осталось.

Ведунья и Месяц обменялись понятными только им взглядами. Перестав прижимать тело волка к столу, Декабрь положил руку на лапу чуть выше места перелома и застыл. Через некоторое время уверенно произнес:

– Не волнуйся, дружок, больно совсем не будет.

Пока Олеся разбиралась с лапой, помогая себе Силой, Настя, не умолкая, разговаривала с волком, старательно удерживая на себе взгляд его серых звериных глаз. В какой-то момент ей даже показалось, что в них промелькнула благодарность.

– Отлично! – наконец воскликнула Олеся. – Сейчас зафиксирую кости, и его можно будет перенести в другую комнату. Настенька, зайди в ту дверь, что напротив, и подготовь лежанку для пациента нашего. Ему сейчас покой необходим.

Девушка еще раз ласково провела рукой по звериной голове и вышла. Дверь, указанная Бабой-Ягой, вела в еще одну просторную комнату. Кроме кровати, широкого шкафа и камина больше ничего в ней не было. Решив, что на кровать Серого не положат, Настя открыла одну из дверок шкафа. Увидев там сложенные стопкой одеяла, взяла два и подошла к камину. Тут и расстелила одеяла, рассудив, что так Серому будет и тепло, и удобно.

Вскоре в комнату, осторожно держа на руках раненого зверя, вошел Декабрь. Одобрительно посмотрев на выбранное спутницей место, аккуратно устроил волка на лежанке.

– Побудь с ним, – попросил он спутницу, – сейчас Олеся лекарство принесет. А я пока на ту поляну вернусь, надобно осмотреть там все внимательнее. Вдруг что важное найду.

Порывисто сжав руку мужчины, Настя попросила:

– Только будь осторожен.

– Не волнуйся, – ласково улыбнулся Месяц. – Я быстро обернусь.

Когда мужчина домик Олеси покинул, Настя, тяжко вздохнув, присела рядом с волком. Легонько проведя по темно-серому меху, поинтересовалась:

– Ну как ты? Не больно тебе?

Серый только глубоко вздохнул да уставился на нее печальным взглядом. Девушке очень бы хотелось знать, что сейчас творится в его звериной душе, да только не дано ей было мысли читать.

Вскоре к ним зашла Олеся, принеся с собой маленькую глиняную мисочку с ложечкой. Вдвоем, слегка приподняв голову волка, девушки напоили его лекарством.

– Теперь ему отдыхать надо, – присаживаясь напротив Насти на пол, сказала ведунья. – Недельки за две я его на ноги поставлю. Будет таким же, как и раньше.

– Слышал, Серый, что Олеся говорит? – улыбнулась Анастасия. – Потерпи, скоро все наладится. А Дмитрий обязательно найдет тех, кто такое сотворил с тобой.

Именно в этот момент хлопнула дверь и вернулся Месяц, неся с собой четверых волчат. Серый как увидел их, так сразу лапами по полу засучил, пытаясь встать и к деткам своим приблизиться. Дмитрий присел с ним рядом, волчат поближе поднес и грустно сказал:

– Прости, дружок, не успел я с подмогой. Мертва волчица твоя. Убили супостаты, только детки и остались.

Волк замер при словах этих, внимательно на мужчину уставился. И такая тоска в глазах его отразилась, что Настя сама не заметила, как по щеке ее одинокая слезинка скатилась. Блеснув на свету, та слезинка в льдинку обратилась. И упала прямо у лапы Серого. А волк голову назад откинул, прикрыл глаза да завыл жалобно.

– Ты, Серый, не скули, – попросила Баба-Яга, погладив мохнатую голову. – Понимаю, все понимаю. Только у деток твоих кроме тебя больше нет никого. Поправляйся скорее, им твоя помощь нужна. А лучше всего, у меня оставайтесь, место всем найдется. Насильно, конечно, удерживать не буду, только обдумай решение свое хорошенько. Сейчас времена неспокойные, куда ты с малышами пойдешь? Сам сгинешь и волчат погубишь.

Да только не до выбора мудрого сейчас волку было. Отвернул он голову свою, глаза прикрыл и затих. Даже волчата, ползавшие возле отца и жалобно пищавшие, не заставили его пошевелиться.

– Не спеши, Олеся, – одернул Дмитрий ведунью, когда та вновь хотела что-то сказать. – Дай ему время, пусть погорюет. Все равно, пока полностью не вылечится, у тебя жить будет. А дальше – как сам захочет. Ему решать.

– Хорошо, – согласилась Баба-Яга. – Тогда оставим его пока. Надобно волчат покормить. Пойду найду чем их попотчевать, а вы малышей на кухню принесите.

Так и прошел день в делах да заботах. Пока накормили да вымыли волчат, пока прибрали за собой, уж и солнце за деревьями спряталось. Тогда Дмитрий с Настей засобирались домой. Распрощавшись с Олесей, погладив волчат, что мирно сопели около печи, и заскочив к Серому пожелать скорейшего выздоровления, вышла Настя вслед за Месяцем на улицу. Сама она с трудом переставляла ноги, ощущая неимоверную усталость после трудного дня. Слишком много впечатлений и треволнений выпало сегодня на ее долю.

«Но с Серым, конечно, не сравнить», – звериное горе вызывало искреннее сочувствие.

Когда молодые люди, наконец, вышли к заветной поляне, Настя уткнулась лбом в грудь Дмитрия и устало вздохнула. Мужчина, прижав к себе спутницу свою, попросил:

– Потерпи немножко, скоро дома будем. Там и отдохнешь.

– Вот и дозором пройтись не получилось. Как всегда у нас.

Не нашелся Месяц с ответом, только теснее к себе девушку прижал.

Когда они оказались в холле уже родного дома, Настя тихо попрощалась и тут же ушла к себе в комнату. Сейчас девушка мечтала только о ванне, наполненной горячей водой, и о мягкой постели, что так и манила откинутым одеялом. Зло этого мира и чужая боль измотали, забрав все силы.