Комплекс крови - Анастасия Ильинична Эльберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шеф часто повторял, что люди и темные существа каждый день делают выбор. Кто-то предпочитает жить в мире чужих законов, а кто-то предпочитает создавать свои. «Подумай сам, Лариэль, — говорил ему шеф, когда они работали над очередным ядом или психотропным препаратом. — У каждого из нас одна жизнь. Может показаться, что это мало, но мы говорим о нашей жизни. У многих не хватает мужества признаться себе в том, что мы хотим большего. Нас приучают к тому, что хотеть многого — это дурно. А я думаю, что дурно прятать свой потенциал и довольствоваться объедками с чужого стола. Когда ты живешь по своим законам, ты не выше других. Ты вне системы. А системой можно управлять только в том случае, если ты находишься снаружи. Для того, чтобы выйти из системы, нужно большое мужество. Но если ты однажды нашел его в себе, то назад уже не вернешься. Хорошо ли это — быть законопослушным? Для кого устанавливаются рамки? Для рабов, которые не умеют самостоятельно мыслить. Дорываясь до власти, они устанавливают свои законы. Чего хочет раб, Лариэль? Он думает, что хочет свободы. Но на самом деле он хочет иметь других рабов. А все потому, что он раб, и другого он не знает». Шеф, конечно, еще тот Макиавелли, и Ларри знал, как у него подвешен язык, но в его словах всегда присутствовало рациональное зерно.
Интересно, что бы он сказал, узнав об этой истории. Хотя он, наверное, уже о ней знает. Шеф всегда все знает.
Телефон затрезвонил, и Ларри, испуганно вздрогнув, стряхнул сигаретный пепел с подоконника.
— Слушаю, — сказал он, сняв трубку.
— Привет, это Терри.
Звук знакомого голоса подействовал на него как ледяной душ в три часа ночи.
— Привет. Как ты себя чувствуешь?
— Плохо. Ты не мог бы приехать? Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул… ты ведь врач, так? Ты сам говорил.
— Нет, не врач. Я отучился три года на медицинском… ну, и еще у меня есть разные знания… почерпнутые на практике.
— Не уверена, что хочу знать, о чем речь, — заметила Терри. — Но это не имеет значения. Если ты занят, я пойму.
Ларри торопливо встал, чуть не опрокинув пепельницу.
— Нет-нет, я совершенно не занят! Приеду с удовольствием. — Проклятье, он даже не спросил, зачем — но уже согласился. Что с ним такое, Великая Тьма всех разбери? — А где ты живешь?
— В изумрудном корпусе в «Золотых вязах».
— Это что, дворец?..
Она устало рассмеялась.
— Нет. Это элитный кондоминиум в новой половине. Скажешь таксисту, он знает дорогу.
— Изумрудный корпус, — озадаченно хмыкнул Ларри. — Ладно.
Он вернул телефонную трубку на место и задумался о том, будет ли вежливо идти к даме с пустыми руками. Может, стоит купить цветы? Вряд ли это хорошая идея при учете того, что в последний раз их встреча закончилась арестом. Привести ей человека? Ох, нет, она же не питается людьми. А коробку шоколадных конфет сексуальным домогательством она не сочтет?
***
Дорогу к «Золотым вязам» водитель такси нашел без труда, но заметил, что в драгоценных камнях разбирается плохо, а посему пассажиру следует отправиться на поиски изумрудного корпуса самостоятельно. Минут пятнадцать Ларри с озадаченным видом переходил от здания к зданию, пытаясь найти хотя бы прозрачный намек на драгоценности, но без толку. Наконец ему улыбнулась удача: пожилая дама в алом платье и черной шляпке вышла из подъезда (подъездов, как и корпусов, тут было пять, и все совершенно одинаковые) в сопровождении юной черноволосой помощницы.
— Мэм, — обратился к старушке мистер Родман, — вы не знаете, который из этих комплексов изумрудный?
Пожилая леди чуть наклонила голову, изучая его лицо.
— Вот этот, юноша, — сказала она, указывая на подъезд, из которого вышла несколько мгновений назад.
— Как по мне, они все платиновые, и по карману разве что саудовскому шейху, — буркнула черноволосая помощница.
Вблизи Ларри заметил, что она не так уж и молода — скорее всего, перевалило за сорок. И не так уж красива, как и все ворчливые женщины.
Старушка ударила ее сумочкой по спине.
— Замолчи, Патриция, — велела она тем авторитарным тоном, который свойственен престарелым матерям из больших богатых семейств. — Я плачу тебе за то, чтобы ты сопровождала меня на прогулках. Если я пожелаю услышать от тебя дерзость, ты узнаешь об этом первой.
Помощница поджала губы.
— Простите, миссис Рэйншоу.
— Благодарю, мэм, — кивнул пожилой леди Ларри.
Ее фамилия показалась ему знакомой, и через мгновение старушка развеяла его сомнения.
— Вы ведь Лариэль, сын доктора Альберта Родмана, верно? — поинтересовалась она.
— Да, мэм.
— Какое несчастье, — покачала головой миссис Рэйншоу. — Конечно, он был уже немолод, но когда речь заходит о таких людях, как ваш отец, нам всегда кажется, что они будут жить вечно… — Она растерянно прикоснулась к аккуратно уложенным серебристым кудрям. — Этот город строился на наших с ним глазах. Мы с мужем были первыми инвесторами в проектах доктора Родмана. Я помню вас совсем малюткой… — Спохватившись, пожилая леди протянула Ларри руку. — О, я ведь не представилась. Ревекка Рэйншоу. Верно, вы меня не помните — в последний раз мы встречались целую вечность назад.
Семья Рэйншоу контролировала практически все процессы в «Треверберг Банк» с тех пор, как первый камень его первого филиала был торжественно заложен в старой половине города. Вторым кланом, с которым Рэйншоу милостиво делились деньгами и властью, являлась семья Барт. Если вы хотели преуспеть на территории Треверберга в качестве бизнесмена или одноразово заключить крупную сделку, вам следовало обзавестись друзьями среди носителей обеих фамилий. Ларри припомнил, что однажды чета Рэйншоу приезжала к ним в гости в Орландо. Ревекка была одета в шелковое платье в мелкий горох и смеялась над шутками матери, а Адам, ее муж, вежливо улыбался и крутил пышные седые усы.
— Очень рад встретить вас снова, миссис Рэйншоу.
— Взаимно, Лариэль. Как поживает ваша красавица-сестра? Лаурелия. Ведь так ее зовут? Она была совсем крохой в те дни, когда мы в последний раз приезжали в Штаты.
— Она руководит одной из
