Дорога к свободе. Беседы с Кахой Бендукидзе - Владимир Федорин

А теперь давайте обсудим, что мы у этой семьи отнимем – это совершенно новый взгляд. Давайте у нее отнимем деньги на оборону. Хорошо – отняли 500 миллионов долларов, 2,5 миллиарда осталось. Сейчас бюджет больше – поэтому сейчас это еще более красочно.

ВФ: Окей, забрали у каждой семьи по 500 долларов на оборону.

КБ: Да. Отняли. Суды нужны? Нужны. Полиция нужна? Нужна. Ну давайте еще отнимем – что еще надо. Президент, правительство, международные переговоры – это все крохи. Ну и все, в общем.

На что еще нужно отнять? На дороги – потому что очень трудно скоординироваться, чтобы построить дорогу. Пока 500 тысяч человек между собой договорятся…

Итак, мы дали семье 3000 долларов, отняли обратно 1000. Что еще надо отнять? «Давайте отнимем деньги, чтобы профинансировать образование». Но у семьи есть деньги на образование, не надо их отнимать. Тем более что образование – это не то, что очень нужно лишь некоторым семьям. Образование нужно почти каждой семье. Почти в каждой семье есть ребенок, а если нет, то есть ребенок в близкородственной семье, и взрослым тоже нужно образование. Поэтому оставим им деньги на образование. Здравоохранение – то же самое. Они сейчас все застрахуются – на 2500 долларов на семью застраховаться не проблема, самый лучший пакет купят. Если покупателей будет много, так вообще пакеты будут очень дешевые. И так далее.

Это, конечно, нереализуемая идея, но это хороший тест на то, что государство должно или может централизовать, какие общественные блага (не очень понятный мне термин) оно может производить, а какие общественные блага такими на самом деле не являются, а являются просто результатом хищнического присвоения.

Если вы оставляете людям деньги на образование, то создаете ситуацию, когда оно нормально финансируется. Наука же в таких странах, как Грузия и Россия, финансируется не потому, что иначе человечество останется без великих открытий. Для чего это делается? Считается, что, для того чтобы хорошо преподавать и генерировать следующее поколение профессоров, ученые должны быть на уровне, то есть заниматься исследованиями. Мол, хорошо преподают только те, кто сам расщепляет ядро (хотя это не очень верно на самом деле). Но давайте сделаем так, чтобы университетские преподаватели хорошо зарабатывали, а университеты уже сами, из тех денег, что зарабатывают на обучении, пускай финансируют науку – если надо. Точно так же и медицинская наука будет финансироваться, потому что медицина будет развиваться.

Ученые – народ умный.

ВФ: Сплоченная группа.

КБ: Сплоченная группа умных людей с очень конкретными интересами, и они, конечно, всему миру, всей планете Земля объясняют, что им нужно давать деньги отдельно на исследования.

Кобулети, Georgia Palace Hotel;

Киев, остерия «Пантагрюэль», гостиница «Интерконтиненталь» 23 февраля, 21 августа 2014 года

В одном из квартальных отчетов «Объединенных машиностроительных заводов (Группа Уралмаш-Ижора)» за 2000 год перечислению должностей, которые гендиректор компании Каха Бендукидзе занимал в предыдущие пять лет, посвящены страницы с 27-й по 32-ю[50]. 29 компаний, отраслевой разброс – от тяжелого машиностроения и судостроения до нефтеразведки и спутниковых систем связи.

Бендукидзе посвятил бизнесу («зарабатыванию денег») больше четверти жизни, шестнадцать с лишним лет из пятидесяти восьми. «Закрыть» такой период двумя беседами, разумеется, невозможно. За скобками остался, по существу, пик его деловой карьеры с 1998 по 2004 год[51]: экспансия в атомную промышленность, размещение акций ОМЗ на Лондонской бирже, неудавшееся слияние с «Силовыми машинами» Владимира Потанина и, наконец, продажа ОМЗ бизнесменам, близким к российской власти.

Владимир Федорин: Листал на днях биографию одного российского деятеля. Автор проделал большую работу, много общался со своим героем, с его окружением и так полюбил своего персонажа, что готов его оправдывать по поводу и без повода. Захотелось поскорей закрыть книжку. Не люблю авторов, страдающих стокгольмским синдромом.

Каха Бендукидзе: Я не буду вас мучить, чтобы у вас не возник стокгольмский синдром.