Вся ярость - Кара Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(На заднем плане какой-то шум, затем Хиггинс снова возвращается к телефону.)
Ч.Х.: Я помню, в том рейсе в автобусе ехала большая толпа подростков. Среди них было много иностранцев, пожалуй, половина. Однако в наши дни подростки…
Э.Б.: Значит, они буянили – вы это хотите сказать?
Ч.Х.: Да не то чтобы буянили – в основном этим грешили девицы. Вели себя шумно. Очень шумно.
Э.Б.: Вы точно не узнаете ни одной девушки с фотографий?
Ч.Х.: Я однозначно узнаю ту, у которой волосы розовые. Точно, это она спросила у меня, который час. Это было тогда, когда мы только въезжали в Хедингтон.
Э.Б.: Вы помните точное время?
Ч.Х.: Пять минут одиннадцатого. Точно. Это определенно была она.
Э.Б.: Но остальных вы не узнаете?
Ч.Х.: Сожалею, нет. Эти подростки – они все на одно лицо, черт побери, разве не так?
Э.Б.: Вы нам очень помогли, мистер Хиггинс. Если вы еще что-нибудь вспомните, пожалуйста, сразу же свяжитесь с нами.
Ч. Х.: Вы не сказали – почему вы все это спрашиваете?
Э.Б.: Одна из девушек пропала. И в последний раз ее видели в вашем автобусе.
Ч.Х.: Матерь божья!.. Тут поневоле задумаешься.
Э.Б.: Да, мистер Хиггинс, определенно.
* * *
Адам Фаули
4 апреля 2018 года
16:25
Зайдя в оперативный штаб, я сразу же понимаю, что у ребят что-то есть. По тому, как Сомер и Бакстер оборачиваются и смотрят на меня. По выражению их лиц.
– Пришли новости из Лидса?
– Пока что нет, сэр, – отвечает Сомер. – Но я обнаружила кое-что дома у Блейков.
Обнаруженное лежит на столе перед ней. В пакете для улик.
Пачка презервативов.
Пачка, уже наполовину использованная.
– Она была прилеплена скотчем к днищу кровати Саши, – продолжает Сомер. – Ее подруги были правы – она определенно с кем-то встречалась. И неудивительно, что она скрывала это от своей матери.
– Ну хорошо. Итак, теперь нам известно, чем она занималась. Но мы хоть как-либо приблизились к тому, чтобы узнать, с кем она этим занималась?
Сомер качает головой.
– Если Саша и вела дневник, у нее в комнате я его не нашла. Но на столе в банке из-под джема полно ручек и карандашей, так что, подозреваю, что-то такое у нее было, вот только она держала это при себе.
– Как насчет тетрадей? Учебников и тому подобного? Помню, у нас в классе девочки повсюду рисовали сердечки с именами мальчиков. Нынешние девочки так делают?
Сомер улыбается, не в силах сдержаться.
– Ну лично я так делала. Но, увы, ничего подобного не нашла.
– В социальных сетях ничего нет, – перебивает Бакстер. – Это я могу точно сказать.
– Миссис Блейк дала разрешение изучить компьютер?
Сомер кивает.
– Вот только она понятия не имеет, какой пароль для входа в систему.
Бакстер тяжело вздыхает и забирает компьютер.
– Ладно, мелюзга. Дай и мне поработать.
* * *
Сержант Карен Боннет расправляет форменную юбку и звонит в дверь. Вообще-то на сегодня она планировала другое. Но это лучше, чем мелкое воровство в супермаркете. Или любовная связь между школьниками. Или нарушение правил дорожного движения. Нарушения ПДД ненавидят все. Боннет слышит, как у нее за спиной констебль Мансур шаркает подошвами по асфальту, переминаясь с ноги на ногу. Он только что окончил полицейскую школу, и Боннет готова дать голову на отсечение, что ничего подобного ему еще не приходилось делать.
– Не суетись! – шипит она на него. – У тебя такой вид, будто ты дилетант.
Звук тотчас же прекращается. Но теперь слышатся уже другие звуки, громкие, из-за двери. Детский плач. На полную мощность.
Дверь медленно открывается, и на пороге появляется женщина в спортивных штанах и черной футболке. У нее на руках младенец с багровым лицом, и она гладит его по спине тем самым полным отчаяния автоматическим движением, к которому прибегают все молодые мамы. Уж Боннет-то это знает, у нее самой четверо. У девушки измученный, бессонный вид, но ей не больше двадцати пяти. То есть она по крайней мере на двадцать лет моложе Джонатана Блейка, предположительно являющегося отцом младенца. «Еще один тип, решивший начать жизнь сначала, – думает Боннет. – Еще один мужик средних лет, променявший свою просроченную бывшую на новенький экземпляр и очаровательного младенца в придачу».
– Что вам нужно?
– Мисс Барроу? Рейчел Барроу? Сержант Карен Боннет. Мы можем зайти на минутку?
Женщина широко раскрывает глаза.
– В чем дело? Джон… с ним что-то случилось?
– Успокойтесь, ничего подобного. Нам просто нужно поговорить с вами.
– Ну хорошо, – поспешно говорит женщина. – Но только на одну минуту. В четыре часа у меня кормление.
В гостиной царит разгром, который Боннет уже столько раз доводилось видеть в семьях с грудным младенцем. Диван с кремовой обивкой долго не продержится, это точно. А на атласных подушках уже раскиданы использованные одноразовые салфетки и подгузники. Но нужно отдать девушке должное: по крайней мере, она старается поддерживать хоть какой-то порядок.
Мансур усаживается без приглашения, и Боннет бросает на него испепеляющий взгляд, который он не замечает, в основном потому, что уставился в огромный плазменный телевизор. Боннет вздыхает. Однако, когда она пробует привлечь Рейчел к своей понимающей усмешке, никакой реакции нет.
– Вы можете объяснить, в чем дело?
– Речь идет о Саше, – говорит Боннет. – Дочери вашего сожителя.
– И что с ней? – Рейчел хмурится.
За глаза Боннет прозвали «Кейвуд», по героине Сары Ланкашир из «Счастливой долины»[53]. И сходство несомненное. Дело не только в волосах – хотя светло-соломенный цвет определенно играет важную роль. Тут все в целом: настойчивость, проницательность, умение стоять на своем и высказывать свои мысли.
– Мисс Барроу, она сейчас здесь?
– Что вы имеете в виду – «здесь»? – говорит Рейчел. – Разумеется, ее здесь нет. Я с ней даже никогда не встречалась.
Боннет обводит взглядом комнату.
– Но мистер Блейк встречался, так? Я хочу сказать, недавно.
– Не понимаю, с чего вы…
