Дневники вампира. Темный альянс - Лиза Джейн Смит

Она осеклась, и слова застряли у нее в горле.

— Мередит! — закричала она.

— Все в порядке, — простонала Мередит сдавленнымот боли голосом.

«От боли и от слабости», — поняла Бонни, которую словноокатили ледяной водой. Коготь Тайлера пропорол ногу Мередит до кости. Наджинсах была дыра, а под ней — огромная открытая рана. К полному ужасу Бонни,ей было видно все, что находилось под кожей, — связки, разорванные мышцы,хлещущая кровь…

— Мередит… — отчаянно закричала она. Ее надосрочно показать врачу. Все должны остановиться, понять, что это важно. У нихраненый, надо вызывать скорую помощь, надо звонить в 911. —Мередит, — простонала она, чуть не плача.

— Перевяжи чем-нибудь. — Лицо Мередит было белымкак мел. Шок. Скоро наступит болевой шок. Как много крови; как сильно течеткровь. «Господи, — думала Бонни, — помоги мне». Она обвела взглядомземлю в поисках чего-нибудь, чем можно было бы перевязать рану, но ничего ненашла.

Что-то упало на землю рядом с ней. Длинный нейлоновый шнур собтрепанными концами, вроде того, которым они связали Тайлера на кладбище.Бонни посмотрела наверх.

— Может, это подойдет, — неуверенно сказалаКэролайн, лязгая зубами.

На ней было зеленое платье, а каштановые волосы растрепалисьи липли ко лбу от пота и крови. Сказав это, она пошатнулась и рухнула на коленирядом с Мередит.

— Тебе плохо? — ахнула Бонни.

Кэролайн покачала головой, но тут же наклонилась вперед,скорчившись от приступа тошноты, и Бонни увидела отметины у нее на шее. Носейчас было не время заниматься Кэролайн. Мередит важнее.

Бонни перетянула шнуром ногу выше раны, судорожно вспоминаявсе, что знала от своей сестры Мэри. Мэри работала в больнице. Она говорила —нельзя затягивать жгут слишком туго и оставлять надолго, иначе начнетсязаражение. Но ей нужно было как-то остановить поток крови. Ох, Мередит.

— Бонни… помоги Стефану. — Мередит задыхалась, ееголос понизился до шепота. — Ему понадобится помощь… — Она повалиласьна спину, захрипела, ее сузившиеся глаза уставились в небо.

Влага. Все было мокрым. Руки Бонни, ее одежда, земля. Всебыло мокрым от крови Мередит. А Мэтт по-прежнему лежал у дерева без сознания.Она не могла бросить их, особенно рядом с Тайлером. Он мог очнуться в любоймомент.

Не понимая, как поступить, она обернулась к Кэролайн,которая дрожала и пыталась бороться с приступами тошноты. На лице ее выступаликапли пота. «Бесполезно», — подумала Бонни. Но другого выхода у нее небыло.

— Кэролайн, слушай меня, — сказала она. Подобравсамый большой обломок, оставшийся от палки, которой она огрела Тайлера, онасунула его в руки Кэролайн. — Сиди здесь с Мэттом и Мередит. Ослабляй жгутпримерно каждые двадцать минут. А если Тайлер начнет приходить в себя, если ондаже просто пошевелится, бей его этим изо всех сил. Поняла? Кэролайн, —добавила она, — тебе выпал отличный шанс доказать, что ты на что-тоспособна. Что от тебя тоже может быть толк. Договорились? — Она поймалавзгляд ее бегающих глаз и повторила: — Договорились?

— А ты что будешь делать?

Бонни посмотрела на поляну.

— Нет, Бонни. — Кэролайн вцепилась ей в руку, иБонни боковым зрением заметила и переломанные ногти, и красные ссадины назапястьях. — Посиди тут, в безопасности. Не ходи к ним. Ты ничем непоможешь…

Бонни выдернула руку и поспешила к поляне, боясь, чтомужество вот-вот оставит ее. В глубине души она понимала, что Кэролайн права, иона ничем не сможет помочь. Но в ее сознании звучали слова Мэтта. Надо хотя быпопробовать. И она должна была попробовать.

Однако несколько ужасных минут она могла только одно —смотреть.

Все это время Стефан и Клаус обменивались такими яростными иточными ударами, что их схватка больше напоминала прекрасный и смертельноопасный танец. Но это был бой на равных или, по крайней мере, почти на равных.Стефан отлично справлялся сам.

Бонни наблюдала за боем. Стефан наступал на Клауса со своимбелым ясеневым шестом, и Клаус вынужден был опуститься на колени и отклонятьсявсе ниже и ниже назад, словно танцор лимбо,[10] которыйпроверяет, как сильно он может изогнуться. Бонни видела лицо Клауса — он, чутьприоткрыв рот, смотрел на Стефана. Смотрел, как показалось Бонни, с удивлениеми страхом.

А потом все изменилось.

Когда Клаус изогнулся до предела, когда дальше уже былонекуда, и казалось, что он вот-вот упадет или переломится пополам, что-тослучилось.

Клаус улыбнулся.

Клаус пошел в атаку.

Бонни видела, как напряглись мышцы Стефана, пытавшегосяобороняться. Но Клаус, на губах которого играла зловещая улыбка, продолжалнаступать. Он был похож на чертика, который выпрыгивает из табакерки, но толькоочень-очень медленно. Спокойно. Неумолимо. Улыбка становилась все шире и шире,и казалось, что она вот-вот разорвет его лицо пополам.

Улыбка Чеширского кота.

Кота, играющего с мышью.

Стефан стонал и напрягал все силы. Стиснув зубы, он пыталсяостановить натиск Клауса. Но Клаус и его палка двигались вперед, заставляяСтефана отступать, прижимая его к земле.

Улыбка не сходила с лица Клауса.

И вот Стефан уже лежит на спине, и его собственный шеступирается ему в горло под тяжестью копья Клауса. Клаус, сияя, смотрел на негосверху вниз.

— Мне надоело играть, малыш, — сказал он,выпрямляясь и отшвыривая в сторону свое копье. — Пришло время умирать.

Он выхватил копье из рук Стефана так легко, как будтоотобрал его у ребенка. Одним взмахом запястья он переломил копье об колено,показывая, насколько он силен, насколько он был силен все это время. Какжестоко он играл со Стефаном.

Половину разломанного шеста он швырнул через плечо, заставивперелететь через всю поляну. А вторую половину вонзил в Стефана. Вонзил незаточенным концом, а противоположным, заканчивавшимся множеством острыхобломков. Казалось, он опустил его без малейшего усилия, но Стефан закричал.Клаус повторял это движение снова и снова, и каждый раз из груди Стефанаисторгался крик.

Рот Бонни открылся в беззвучном вопле.

Она никогда раньше не слышала, чтобы Стефан кричал от боли.И ей не надо было объяснять, какой должна была быть эта боль. Ей не надо былообъяснять, что для Клауса был смертельным только белый ясень, а Стефана моглоубить любое дерево. Что если Стефан еще не умер, то вот-вот умрет. Что Клаус,который уже занес руку, собирается покончить с ним последним мощным ударом.Клаус запрокинул голову к луне, и на его лице заиграла бесстыдная улыбка, вкоторой ясно читалось, что именно он любит больше всего и что его возбуждает.Убийство.