Никогда не говори, что умрешь - Джон Ричардсон

Хотелось бы добавить, что она много чего придумала о жизни Моцарта. Не изучая этот вопрос самостоятельно, доказать что-то довольно сложно. Я знал немногое о его жизни и стал подумывать, что оказываю ей медвежью услугу, выслушивая её рассказы без способности подтвердить достоверность событий. Наконец, я пошёл в библиотеку и нашёл там несколько книг о Моцарте. В то время в клинике накопилось много работы, и, как не прискорбно, мне пришлось отложить это занятие на некоторое время.

Однажды ей захотелось посмотреть фильм «Amadeus». Шелли интересовало моё мнение. Я ответил, что она имеет на это полное право, но следует помнить, что если она серьёзно рассчитывает на то, что поклонники Моцарта примут её всерьёз, в ответ она может услышать, что всю эту информацию она взяла из фильма.

С раздражением заявив, что это её вовсе не волнует, она ушла. Чувствуя, что мне нужно посмотреть фильм до неё, я помчался в магазин и схватил копию. Ну вот, дело сделано. Мои дети и Шелли взволнованно поставили фильм. Всем очень хотелось понять, вокруг чего столько шума.

Во время одного важного телефонного разговора неожиданно раздался пронзительный зов Шелли. Попросив прощение у собеседника, который любезно принял моё извинение за чрезвычайную ситуацию, я побежал в гостиную, где с дистанционным управлением сидела Шелли. Указывая на остановленный кадр, с чувством превосходства, она воскликнула:

— Вот! Смотрите! Я же вам говорила!

И мы снова прокрутили сцену, где Моцарт посещает императора в свои двадцать лет.

— Добро пожаловать, Моцарт.

— Но ему же не шесть лет, разве не так.

— Папа, помолчи, — сказал мой сын. — Послушай сначала.

Император продолжал:

— Моцарт, вы помните, как посещали дворец вместе с сестрой Наннерль, когда вам было шесть лет? Вам тогда было всего шесть. Вы поскользнулись и упали, моя дочь подняла вас и даже поцеловала. А потом вы попросили её выйти за вас замуж. Помните?

Шелли повернулась ко мне со словами:

— Вы помните?

— Да, я действительно помню. То, что мы только что увидели и услышали, — действительно очень интересно. Но ты же говорила, что упала в коридоре, а император говорит, что ты упала со стула у фортепьяно.

— В кино неверно. Я поскользнулась на полу. Вы что верите всему, что читаете в газетах или смотрите по телевизору?

В последующие несколько дней, Шелли всё больше начала вспоминать жизнь Моцарта. Толчком послужила информация из фильма. Я понял, что пришло время начать изучение книги о великом музыканте.

В одной из таких книг «Моцарт: от святого к мирскому» я обнаружил первые «свидетельства», что он действительно поскользнулся в коридоре, в точности как утверждала Шелли. В фильме события действительно описывались неправильно.

Потом я попросил у неё прощения и с ещё большим рвением углубился в изучение удивительной жизни Моцарта. Я провёл беседу с её изумлёнными родителями. Мы обнаружили дополнительные подтверждения, которые, возможно, тоже являются серьёзным основанием, что Шелли не ошибалась. В пять лет Шелли и её брата Сэма отдали местной учительнице фортепьяно, госпоже Челлис. В первый раз, когда Шелли села за пианино, госпожа Челлис гордо объявила родителям, что она — потенциально самая лучшая пианистка, из тех, кого ей приходилось когда-либо видеть. Сэм был тоже хорош. Такой же талантливый. Так как они были очень одарёнными, казалось, что и Шелли, и её брат быстро освоят игру. Но с недельными занятиями и регулярной практикой они так и остались на втором уровне пятилетнего возраста. Взвесив все факты, я осознал, насколько страдал бедный Моцарт из-за своего мастерства. Я почувствовал, что его талант стал причиной отсутствия быстрого прогресса. Навык есть, но Шелли отказывается использовать его так же, как в прошлой жизни, когда Моцарт стал испытывать трудности, за которыми последовали страдания. И всё это лишь для того, чтобы отправить его в могилу в молодом возрасте.

Теперь всё понятно. Так вот почему фортепиано больше не будет сильным звеном в этой жизни. Как музыкант, могу точно сказать, что она очень способная. Шелли может написать превосходную песню прямо из своей головы, безо всякого музыкального сопровождения, к тому же она очень любит музыку. Но нет. Больше этого не повторится. Это уже было когда-то.

Не было никакого секрета и в том, что она любила младшего брата, но никогда не была его близким другом, каким могла бы быть. Во время следующего сеанса регрессии (я сопротивлялся, как мог), мне удалось обнаружить невероятную причину такого враждебного чувства.

В конце сеанса, что вполне соответствует её прямолинейной натуре, Шелли выболтала: «Неудивительно, что мне никогда не нравился Сэм. Он был Наннерль. Когда я была Моцартом, он доставлял мне столько проблем. Наннерль охватила зависть к моим уникальным способностям играть на фортепиано. Она просто с ума меня сводила...»

Может быть, вы знаете, что нерешённые вопросы преследуют нас жизнь за жизнью так же как и души, отношения с которыми не обрели логического завершения. Друзья снова приходят к нам как доброжелатели, давние враги снова становятся нашими оппонентами, а мы их. Зная об этом сейчас, я убеждён, что эта ситуация и стала причиной холодного отношения Шелли к своему брату.

К тому времени я прочитал почти всё, что только мог найти о жизни Моцарта. Когда же я обнаруживал что-то, о чём Шелли уже говорила, но не находил подтверждения, я начинал искать его в других книгах, пока не находил его. Но ничего из них не предвещало настоящего потрясения. Прочитав последние страницы одной книги, я увидел оригинальную подпись Моцарта. Неуклюже выведенное правой рукой Шелли имя Моцарта на самом первом сеансе, написанное, как я полагал, с ошибками, красовалось там во всей своей молчаливой славе.

Почему он написал с ошибками собственное имя?

Изучая жизнь Моцарта, я узнал, что он очень любил предаваться веселью, проказам и развлечениям. Он часто менял свои имена: Амаде, Амадео, и действительно он писал иногда два или три «t». Иногда Вольфганг становился Воль-ферлом... Ребёнком он приезжал в Англию играть для монарха. Тогда своей ещё детской рукой он расписывался просто: Мистер Вольфганг Моцарт. Вот здесь есть буква «W» в «Wolfgang», немного выгибающаяся сверху, «l» и «f», слегка уменьшенная, «А» с короной, два «t> вместо одного в слове «Mozart». И ещё какой-то странный маленький значок в его фамилии, волнистая линия, подчёркивание...

К сожалению, я потерял те замечательные стихи, которые Шелли взяла из жизни юного индийского монаха, которым она была до того как стать Моцартом.

Летом 1986 г. я давал лекции по реинкарнации в Кембриджском университете. Одним вечером, прямо перед сеансом регрессии, я показал эти две не отличные друг от друга подписи более чем 200 студентам Тринити. В следующий раз, когда я собрался в Кембридж, Шелли изъявила желание пойти со мной, посмотреть, что там будет происходить. Программа должна была состояться в Колледже Уолсон. Увидев сопровождающую меня Шелли-«Моцарта», некоторые студенты начали допрашивать её, действительно ли она была Моцартом. Немного смутившись, что по моей вине Шелли подверглась нежелательному и навязчивому вниманию, я вежливо и утвердительно отвечал на их вопросы, в надежде, что на этом всё закончится. Быстро покончив с вопросами, я начал свою лекцию с объяснения реального механизма процесса реинкарнации с помощью соответствующих историй, а в конце лекции намеревался провести групповую регрессию.