Псы войны - Адриан Чайковски

С помощью базы данных я составляю таблицу совпадений. И тут же их вижу. Все, кого я не могу найти, когда-то служили в «Редмарк».

Стряслось что-то ужасное. Я посылаю сообщение Патоке с отчетом о ситуации. Я думаю об Эллен Асанто и Марии Хеллен, люди они или нет? Чего она мне не сказала? Может, связаться с ней?

Но я решаю, что ей нельзя доверять. Командир здесь я. Мне и разбираться с проблемой.

Я иду на поиски пропавших членов стаи.

Наверное, я понял все еще до того, как на самом деле понял. Улицы на моей территории тихие и пустынные, но в моей голове присутствует голос и запах из другого места и другого времени. Сначала я бежал быстро и уверенно, но теперь крадусь по собственным улицам. Я боюсь, хотя и не могу учуять запах этого страха.

Я открываю канал с Патокой.

Канал Патоки: «В чем дело, Рекс?»

Мой канал: «Он здесь».

Канал Патоки: «Понятно».

Нет нужды в именах.

Мой канал: «Думаю, он будет на меня сердиться».

Канал Патоки:…

Мой канал: «Я боюсь».

Я могу признаться в этом только Патоке.

Канал Патоки: «Понимаю. Скоро буду».

Мой канал: «Нет».

А потом канал Патоки пропадает. Открывается новый, требуя моего внимания.

«Привет, Рекс. Иди сюда и поздоровайся. Нам многое нужно наверстать».

И координаты. Я уже близко. Может, почуял его запах, сам того не осознавая. Я велю стае передать это тем, кто еще не успел включить каналы связи. И сообщаю место, где мы все соберемся.

Мой канал: «Иду».

Меня переполняет страх, стыд и вина. Он будет на меня сердиться, и есть за что. Я был Плохим Псом.

Я ускоряю бег, теперь цель ясна, хотя я туда и не хочу. Я не хочу туда идти. Но он меня позвал, так что мне остается?

Я уже чую свою стаю, все собрались вместе, мы никогда так раньше не делали. Но у него нет встроенной в голову системы. Он может говорить и слушать, но он не член стаи. Он не один из нас.

Когда я прихожу на место, псы сидят и лежат на улицах и в бетонных коробках наверху. Некоторые воют. Он сидит в открытой коробке в конце улицы – просто лысый человек в темной одежде, но при взгляде на него я останавливаюсь как вкопанный.

Его зовут Джонас Мюррей. Харт называл его Муреной из Кампече, но для меня он всегда был Хозяином.

Мне хочется драться. Мне хочется бежать. Системы предупреждают об увеличении уровня стресса. Я вою, вою, вою, как давно уже не выл.

Другие псы нервно ходят туда-сюда и ерзают в ожидании моих приказов. Все они боятся Хозяина, даже те, для кого он никогда не был Хозяином. Но все-таки они знают – командую я. Они хотят посмотреть, как я поступлю.

И я медленно подхожу к Хозяину, стараясь высоко держать голову, не показывать неуверенности и страха движениями и походкой.

Хозяин откидывается назад и наблюдает за мной. Он похудел. На его коленях лежит штурмовая винтовка последней модели, как определяет база данных, из нее можно убить меня или любого из нас, но не всех сразу. Это не то оружие, которого все боятся.

Я открываю канал для стаи и разбираюсь в мешанине данных по мере того, как подхожу ближе к Хозяину. У него есть оружие, причиняющее боль ушам, он называет его свисток. У него есть власть, она записана в системе иерархии многих из нас, это человек, чьи приказы мы обязаны выполнять. Наверное, треть собравшихся псов должны выполнять его приказы. Они выполнят и мои приказы, ведь я командир. Я стою между ними и Хозяином. Иерархия – это цепочка старшинства.

И сейчас я стою перед Хозяином и стараюсь смотреть ему в глаза.

– Здравствуй, Рекс, – улыбается он. – Как дела? Ты по-прежнему Хороший Пес? Ты ведь мой пес, да?

Он вроде не сердится, но я жду вспышки ярости. Я помню, какими они были внезапными и резкими.

– Почему ты здесь? – спрашиваю я.

Я хотел включить боевой голос, но вместо этого прозвучал добрый. Даже самому себе я кажусь слабаком.

– А где же еще мне быть? – Хозяин обводит руками весь остальной мир. – Ты удивишься, насколько даже одно обвинение в военных преступлениях может навредить карьере. «Редмарк» пошла ко дну, а мои умения сейчас никому не требуются. Все до сих пор размышляют, что делать с тобой и тебе подобными. Я знаю, к каким выводам они могут прийти, но все эти сладкодушные либералы только болтают, пока не столкнутся с неизбежным.

– И к каким же выводам?

Он встает на ноги, опираясь на винтовку, и, прихрамывая, направляется ко мне.

– Ты хорош только в одном деле, Рекс. Ты и тебе подобные сделаны для войны. В мире не осталось хищников, угрожающих человечеству, и тогда мы создали вас.

Мне хочется отпрянуть при его приближении. Хочется зарычать, показать зубы, даже укусить. Но я ничего не делаю и замираю, пока он не оказывается прямо передо мной.

– Враги никуда не делись, Рекс, – мягко говорит он. – Мои враги – люди, которые считают, что за Кампече меня надо посадить на электрический стул, вердикт «недостаточно доказательств» кое-кого не устроил.

Он морщится и, опираясь на винтовку, наклоняется ко мне и гладит по голове, заглядывая в глаза.

– Я должен поблагодарить за это тебя, верно? Сам знаешь, что ты сделал.

Мне по-прежнему стыдно, я чувствую себя виноватым и опускаю голову, но он треплет меня за ухом, пока я снова не поворачиваюсь к нему.

– Ты вспоминаешь Реторну, да, мальчик?

Я уныло киваю.

– Ну что сказать, Рекс? Ты был не в курсе. Харт отрезал твою связь с нами. Иначе ты бы не дрался на другой стороне и на нас никогда не свалились бы неприятности. Но это уже не важно. Понимаешь, мальчик? Меня пытались утопить с помощью Реторны, с помощью показаний священника, докторши и остальных, но ничего не вышло. Они не сумели найти все звенья цепи. И тогда меня попытались утопить с твоей помощью.

Он встает. Одежда на нем рваная и грязная, и, судя по запаху, он не снимал ее много дней. База данных подсказывает, что у него огнестрельное ранение в ногу, довольно давнее. Хозяин переживает не лучшие дни, как и все мы.

– Я видел твое заявление – то, что тебя хотели заставить сказать, – говорит Хозяин. – Но с этим мы уже разобрались. Мы с адвокатом заявили, дескать, как же пес может написать заявление? Он просто инструмент, оружие, он скажет то, что ему велят. И в конце концов именно я привел тебя в суд, Рекс. Адвокат была против, но она не знала тебя так, как я. Я знал, что ты не пойдешь против меня, мальчик. Я знал, что ты мой пес.

Хозяин на меня не сердится. Верится в это с трудом. Я помню, как страшно он злился на Харта, на людей-солдат, на меня, на всех. Но вот он стоит передо мной, раненый и одинокий, и он не сердится. Хозяин мной доволен.