Все сказочные повести в рисунках В. Чижикова - Эдуард Николаевич Успенский

Что такое домком, Люся знала. Это домовый комитет. А что такое бочком? Это комитет по бочкам?

— Блистательный ответ, — сказала учительница. — Я буду вам очень благодарна, если вы всё это запишете на доске.

Люся стала записывать полторёмы и бочкомы, Ирина Вадимовна сказала:

— Получается так, что дикий человек пришёл сюда в класс и пытается изъясняться на малознакомом русском языке. «Чем вы гордитесь?» — «Полторой бочкой варенья». — «Чем, чем?» — «Полторём бочкем». Прэлестно!..

— Кто скажет, как правильно? — спросила учительница у класса. — Ну-ка, Тарасова, чем мы гордимся?

— Полторами бочками варенья.

— Спасибо. Тоже дикая девочка. Не полторами, а полутора. Неужели так трудно запомнить одно простое правило! В именительном, винительном пишем полторы. В остальных падежах мы пишем полутора. Садись, Брюкина, два.

Невесёлая девочка-учительница Люся побрела на своё место. Она ещё таила надежду, что Ирина Вадимовна не поставит двойку в Большой Бумажный Получальник. Но Ирина Вадимовна вписала туда эту несчастную получалку.

Более того, она ещё попросила у Люси малый домашний получальник, то есть дневник, и вписала двойку туда.

Зато когда Люся вернулась за парту, она увидела в столе жахтриль. Половина содержимого в нём была на месте, а половина была аккуратно срезана ножом. И не было самого главного — жахта. То есть косточки.

Жахт оказался очень удобной штукой. Он был каплевидной формы и скользкий. Если зажать его между пальцами и надавить посильней, он мог выскочить как из пушки и шлёпнуть кого-то в лоб со страшной силой. И ещё рикошетил в соседа.

— Бьём по Трофимову и в угол к Спальникову! — сказал Киселёв и щёлкнул косточкой.

Косточка скользнула по затылку Трофимова, изменила направление и шлёпнула Спальникова в щёку, Спальников тотчас же схватил косточку, облизал её и выстрелил в Киселёва.

— Отдай! — закричала Люся Киселёву. — Отдай, а то как тресну!

— Она, видите ли, треснет! — сказал Трофимов. — Она, видите ли, хрустальная! Девочка-ваза!

— Девочка-ваза! Девочка-ваза! — подхватил Киселёв. — Ваза наподобие унитаза. — И он запрятал косточку в карман.

«Ах, так! — подумала девочка-ваза. — Не буду у тебя отбирать жахтриль! Посмотрим, что выйдет».

И вот что вышло.

Шёл себе Киселёв из школы. Банку гуталинную гонял. Шёл и радовался. Как маршал в отпуске.

Как раз автобус подъехал, двери открыл. И не надо Киселёву в автобус. И денег нет. И едет автобус в другую сторону. И всё равно Киселёв — прыг туда! Как хорошо проехать мимо зоопарка! И места свободные в автобусе есть. Так и приглашают.

Едет Киселёв, Москву осматривает. Всё ли в порядке? Все ли пешеходы идут куда надо? Все ли памятники на местах правильно стоят?

А билета Киселёв не берёт.

Ликует, радуется. Как маршал в отпуске.

А тут контролёр появился. Откуда он возник, опытный Киселёв не понял. Такое впечатление, будто он шапку-невидимку снял и сразу перед Киселёвым вырос. Который в это время расслабился и за порядком в городе следил.

— Ваш билетик.

Засуетился опытный Киселёв, стал по карманам шарить, на пол смотреть:

— Где-то тут он только что был.

Да контролёр тоже, видно, опытный попался, бывалый:

— Был, да сплыл. В таком случае тоже штраф платят.

Ничего не нашёл Киселёв. И взял его контролёр за руку и вывел из автобуса милиционеру сдать.

Милиционер посмотрел на Киселёва и говорит:

— Давай дневник. Если есть пятёрки, отпустим тебя. Если нет, придётся родителей вызывать.

Но контролёр не согласен:

— При чём тут родители? При чём тут пятёрки? Если он без билета ехал, пусть штраф платит — три рубля.

Милиционер задумался и возразил:

— А при том, что этот молодой человек такой большой денежной бумажки и в глаза не видел. Три рубля — шутка ли! Какого они цвета?

Киселёв не помнил, какого они цвета, но очень боялся сказать правильно.

Тут на его счастье в кармане у него что-то как жахнет! Даже дырка сбоку получилась — брюки продырявились.

И выскочила на улицу большая чёрная… как бы это сказать… клякса не клякса, дырка не дырка. В общем, небольшая ночь. Местного значения. Метров на двадцать в диаметре.

Милиционер хвать Киселёва за руку. Контролёр — хвать.

Вся улица замерла. Машины, пешеходы и троллейбусы — все остановились.

А когда тьма рассеялась, на середине тротуара стоял контролёр и держал за руку милиционера. Стоял милиционер и держал за руку контролёра. А Киселёва не было.

Испарился. Изжахтрился.

А три рубля, между прочим, зелёного цвета.

Междуглавие пятое

Папо-мамовское собирание в люсиной школе

Учительница Ирина Вадимовна вела родительское собрание. Папо-мамовское собирание, говоря по-интернатски.

— В общем, если не принимать во внимание успеваемость, наши ребята учились хорошо. Что касается поведения, здесь хвастать нечем. Спальников принёс в класс будильник. На всех уроках его стал заводить. Между прочим, когда у него спросили, откуда у него возникла такая идея, он сказал: «От папы. В молодости папа с друзьями так поступали. Они всем классом приносили в школу будильники и звенели». Я очень благодарна товарищу Спальникову-старшему за наставления сыну. Они сильно облегчают нам учебный процесс. Но мне помнится, в послевоенные годы кое у кого из детей и патроны в карманах встречались. И если товарищ Спальников найдёт в своих архивах гранату, пусть он не даёт её сыну в школу. Нам здесь только противотанковых гранат не хватает. Теперь о Карине Мариношвили. У меня такое ощущение, что она в школу ходит, как на танцы. Зато на танцы ходит, как в школу. Когда она собирается на школьный вечер, она серьёзная девочка, вдумчивая и танцует на вечерах, как десятиклассница. А когда она идёт на арифметику, она не готова, несобранна, уроки не учила. Единственно, что ногти накрасит и брови. И туфли наденет на высоком каблуке. Но для учёбы этого мало. И если родители Карины такие обеспеченные люди, не надо это демонстрировать в школе. У девочки есть шуба. Французские сапоги. Затемнённые очки на пол-лица. У нас сейчас не каждая учительница может так одеваться, как она. А о детях и говорить нечего. Кто здесь из родителей Мариношвили?

— Из родителей никого нет. Есть из бабушек. Это я.

— Вам не кажется, что вы балуете девочку? — спросила Ирина Вадимовна. — Вы где работаете?

— В Большом театре.

— Это и заметно. Ваша внучка ходит в школу как из дома моделей. Не каждая семья может так зарабатывать. Не надо всё это выставлять напоказ.

— Да я уборщицей работаю! В Большом театре полдня пыль вытираю, полдня в Торговой Палате. И ещё успеваю вечернюю смену в Госплане