Calendar Girl. Долго и счастливо! - Одри Карлан

– Ч то мы здесь делаем? Морозим задницы посреди Манхэттена в компании съемочной группы? – Мы шли, держась за руки. Прикосновение его ладони и ощущение его рядом со мной напоминали мне, что все прекрасно. У меня есть множество поводов для благодарности, и самый замечательный из них – это мужчина, за которого я собираюсь выйти замуж. Уэстон Ченнинг.

Нас окружал шумный Нью-Йорк. Падал снег, и снежинки таяли, едва прикоснувшись к земле. В Лас-Вегасе мы нечасто видим снег, тем более такой снегопад. Зимняя сказка.

Я беззаботно пожала плечами.

– У меня есть одна идейка. Хочу кое-что попробовать. Будет весело.

Уэс обнял меня и притянул себе под бок. Я чувствовала тепло его тела, согревающее меня. Мы шли неизвестно куда.

– Милая, ты единственный человек, которому я доверяю.

Я с трудом совладала со своими эмоциями, рвавшимися наружу. Прижалась к нему покрепче, и мы продолжили идти. Город ошеломлял. Несмотря на погоду, вокруг было полно людей, они с бешеной скоростью ходили от двери к двери, высаживались из ярко-желтых такси. Стоило человеку подойти к краю тротуара, как такси появлялось словно из воздуха. Воздух был наполнен ароматами, которые источали уличные киоски, продающие все подряд – от хот-догов до чуррос[11] и пиццы.

Добравшись до центра Манхэттена и оказавшись около Рокфеллер-центра, я остановилась перед катком.

– Прекрасная позиция. – Я улыбнулась, Уэс взглянул на меня и покачал головой.

Ребята из съемочной группы установили камеры, пока я изучала окрестности. Краем глаза заметила мужчину, который помогал маленькой девочке, судя по всему, своей дочери, зашнуровать коньки. Я подошла к ним.

– Здравствуйте! Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Миа Сандерс, я беру интервью для эпизода шоу доктора Хоффмана, посвященного благодарности.

Мужчина встал и загородил от меня свою дочь. Должно быть, инстинктивное движение отца, защищающего ребенка.

– Да, и? – В его низком голосе прозвучало подозрение. Он осмотрел меня с головы до пят.

Я махнула в сторону съемочной группы и Уэса, стоящих рядом с катком.

– Может быть, вы согласитесь дать мне интервью? Это буквально один-два вопроса. Я пытаюсь запечатлеть повседневную жизнь американцев и рассказать о ней всему миру. Когда ваша малышка подрастет, ей будет приятно знать, что ее показывали по телевизору. – Я улыбнулась темноволосой и темноглазой девочке. Ее длинные локоны спускались из-под шапочки по бокам. Щеки порозовели от мороза.

Мужчина, такой же темноволосый и темноглазый, наклонился к ней.

– Анна, хочешь, чтобы тебя показали по телевизору? – Он взял ее за подбородок.

– Конечно, папа.

Я захлопала в ладоши.

– Прекрасно. Пожалуйста, подойдите вон туда, где стоят камеры. Это будет чудесно!

Поскольку малышка уже надела коньки, папа с легкостью взял ее на руки. Девочке было не больше пяти или шести лет, а он был крупный парень.

– Итак, мистер…

– Пикеринг. Шон Пикеринг.

Я повторила про себя их имена, чтобы не забыть перед камерой. Не хотела задерживать их надолго. И больше всего на свете мне хотелось, чтобы этот отрывок был настоящим. Если бы я запнулась… Что ж, жизнь полна незначительных ошибок, и даже люди на телевидении не идеальны, что бы ни думала на этот счет публика.

– Ладно, парни, вы готовы снимать?

Звукооператор подал мне микрофон и наушник. Я прикрепила их, поправила свои длинные волосы справа и слева, прячась от холода. Кроме того, Уэс говорил, что с такой прической и в клетчатой шапочке я выгляжу очень мило. Оператор заметил, что мое зеленое пальто прекрасно подходит к темным волосам и зеленым глазам.

– Вы готовы? – спросила я у Шона.

Он кивнул, прижав дочь ближе к себе.

– Да, пожалуйста.

Оператор сосчитал с пяти до одного.

– Я здесь вместе с Шоном Пикерингом и его дочерью Анной, в самом сердце Манхэттена, рядом с Рокфеллер-центром. Они собираются кататься на коньках – это любимое занятие многих жителей Нью-Йорка. Спасибо, Шон, что вы разрешили отвлечь вас на несколько минут.

Шон улыбнулся.

– Рад помочь вам.

– Что я хочу спросить у вас, Шон, поскольку День благодарения не за горами, за что вы благодарны жизни?

Он посмотрел в камеру и крепко обнял дочь.

– Я благодарен за мою Анну. Это единственное, что у меня осталось от ее матери, моей покойной жены.

Я не знала, что сказать. Что говорить, когда узнаешь о тяжелой утрате? «Соболезную»? Вряд ли он хотел это услышать.

Камера продолжала снимать, повисла пауза. Потом Шон продолжил:

– Быть отцом-одиночкой – нелегкая задача, но эта малышка, – он потерся носом о нос Анны, – она радует меня каждый день все эти пять лет.

Анна захихикала и положила ладошки на щеки отцу.

– Папа, так холодно! – Она засмеялась и расплылась в улыбке, озарившей все вокруг.

Я прокашлялась.

– Мисс Анна, за что вы благодарны жизни в этом году?

Она уставилась своими большими темными глазами в камеру. Я увидела, как оператор подошел на несколько шагов ближе. Анна моргнула и улыбнулась.

– Я благодарна за папочку. Он самый лучший папочка во всем мире. Он отведет меня кататься на коньках, а потом мы будем есть хот-дог и пить содовую, хотя бабушка говорит, что это вредно! – Она снова хихикнула, и мне ужасно захотелось обнять ее и чмокнуть в розовую щечку.

– Похоже, у тебя и правда замечательный папа.

– Самый лучший в мире. – Она вздернула носик-пуговку.

– Что ж, спасибо вам, друзья. Спасибо Шону Пикерингу и его дочери Анне, которые рассказали нам, за что они благодарны жизни.

Я умолкла, улыбнулась в камеру и подождала знака. Оператор показал мне большой палец.

– Ребята, вы были великолепны. Спасибо вам. И я так рада, что вы согласились с нами поговорить. – Я протянула руку оператору с вопросом: – Ты взял? – Он протянул мне две предоплаченные карты «Виза» на сто долларов каждая. – Это наш подарок. Надеюсь, вы используете его в свое удовольствие.

Парень взял карты.

– Мы сделали это не ради денег.

– Я знаю. Но я благодарна вам за помощь. Развлекайтесь! – Я улыбнулась. Сзади появилась пара рук, обхватывая меня за талию. Ко мне прижалось знакомое тело, и я почувствовала чудесное тепло.

Ледяной нос потерся о местечко за моим ухом. Я взвизгнула, но он не отпустил меня.