Все меняется - Элизабет Говард

Она вытерла голову полотенцем и встряхнула волосами, рассыпая повсюду капли воды.

– Где-то у меня была расческа… ах да, кажется, на сушилке. Подай, пожалуйста.

Он подчинился, потому что хотел, чтобы кто-нибудь почистил ему пиджак. Минуту или две она драла расческой спутанные волосы.

– Поищи где-нибудь резинку, если у тебя случайно не завалялась. Мне надо еще загнать детей мыться.

Оказалось, что дети были в саду; они приплелись, общими усилиями волоча тяжелый мешок.

– Вот твои гадкие груши. Только пожалуйста, не заставляй нас есть их. Они правда гадкие.

– Поздоровайтесь с дядей Невиллом.

– Здравствуй, дядя Невилл. Мам, у меня есть удачная идея насчет груш.

– Вообще-то это моя идея, – Берти был годом младше Гарриет и пользовался этим преимуществом, как только мог.

– Ладно. Выкладывайте свою идею и отправляйтесь купаться.

– Ну, мам! Мы же вчера купались!

– Мы вообще не грязные – только я немножко испачкал коленки. Коленки не считаются. – Они бросили мешок на пол, он упал набок, из него выкатилось несколько мелких зеленых груш. – Она все варит их и варит, а потом нам приходится есть их на десерт, – объяснил Берти Невиллу. – А их там прорва.

– В общем, так, – вмешалась Гарриет, – знаешь историю, как одна старушка построила себе дом из грушевых семечек? Ну вот, это и есть идея. И грушам найдется применение, и у нас будет настоящий дом вместо дырявой старой палатки в саду.

– Звучит заманчиво, но сделать это довольно трудно, – оценила Клэри.

– Папа нам поможет, – решила Гарриет. – И ты тоже, если хочешь, но, честно говоря, по-моему, от папы в таком деле будет больше толку.

– Ясно. А теперь – наверх, мыться.

Невилл поддержал:

– Если пойдете прямо сейчас, у меня найдется для вас кое-что, когда вернетесь.

– Что?

– Сюрприз.

И они, конечно, послушались. Как только оба вышли, Невилл сказал:

– А здорово у тебя получается быть матерью.

– У меня? – Она удивилась. – По-моему, ничего особенного. Иногда я раздражаюсь так, что хочется накричать на них. Знаешь, эта непрерывность семейной жизни – все эти обеды, стирка, уборка, – только заканчиваются, и уже пора браться за них снова.

– Но ведь тебе на самом деле нравится, правильно? И у тебя есть Арчи.

– У меня есть Арчи, – повторила она, и на миг ее лицо омрачилось: тень какой-то печальной решимости набежала на него и пропала. – Если хочешь поговорить еще, давай посидим внизу. И, кстати, пора бы уже сказать, зачем ты пришел.

– Откуда ты знаешь, что я пришел не просто так? – Своей проницательностью она расстроила его.

– Потому что так всегда бывает. И я нисколько не возражаю. Так в чем дело?

– Ну… мне хотелось повидаться с тобой. Пообщаться. – И он вдруг с удивлением обнаружил, что это чистая правда.

Кухня выглядит довольно опрятно – по меркам Клэри, отметил он. Если не считать стола, засыпанного мукой, и овощей, ждущих своего часа на сушилке рядом с флаконом шампуня.

– Невилл, дорогой, а еще?

– Да так, пустяк. Я что-то пролил на мой единственный приличный пиджак, а в эти выходные я еду в Венецию, вот и подумал, что ты, может, знаешь, как оттереть пятно. Ты же так часто сажала на одежду пятна – по-моему, ты в этом уже эксперт, – он расцвел обезоруживающей улыбкой.

Улыбка не помогла.

– Пятна, которые я сажала, так и оставались на моей одежде. Обычно выводить их помогала мне Полли, – ответ прозвучал резковато. Но она взглянула на него, помедлила и велела: – Показывай свой пиджак. Что ты на него пролил?

– Не имею ни малейшего представления, – он вынул пиджак из сумки. Она перенесла его на сушилку.

– Надо было отдать его в чистку.

– Сам знаю. Но теперь уже слишком поздно. Я заметил пятно, только когда стал укладывать вещи.

– Попробую вывести, если хочешь, но имей в виду, может, ничего и не получится.

Наблюдая, как она расстилает запачканное место на доске, окунает палец в какую-то жидкость для стирки, а затем осторожно трет пятно кругообразными движениями, он вдруг ощутил сумасшедшее желание рассказать ей про Джульет, выпалить: «Я влюблен в мою сводную сестру, – нет, все совершенно серьезно, – да, я знаю, что она еще мала, чтобы выйти за меня, но как только подрастет, я на ней женюсь».

– Когда вернется Арчи?

Она взглянула на часы.

– С минуты на минуту. Сегодня он занят не допоздна.

Стало быть, момент неподходящий. Он понимал, что она выскажется против, и ему понадобится время, чтобы парировать все возражения до единого. Его неотложная тайна спряталась, будто улитка в раковину.

– Рассказывай, что у тебя случилось.

Он увидел, как ее плечи на миг напряглись, потом она обернулась к нему (у нее чудесные глаза, заметил он только сейчас, потому что отвык от них). Подчеркнуто спокойным, ровным голосом она сообщила:

– Самое важное, что я пишу пьесу. – И здоровенная слезища упала на черный бархат.

В этот момент стало слышно, как Арчи открывает дверь.

– Прошу, о пьесе ни слова, – попросила она скороговоркой и повысила голос: – Мы в кухне! У нас Невилл.

Арчи обрадовался ему. Он такой старый с виду, подумал Невилл. Волосы сильно поседели, их стало гораздо меньше. Он казался усталым. Бросив свою сумку, он повернул стоящую у раковины Клэри лицом к себе, чтобы поцеловать.

– Как поживает миссис Битон? Дорогая, у тебя капает с волос!

– Тогда лучше не подходи ко мне.

– Клэри очень любезно чистит мой пиджак.

– Боюсь, я немного опоздала с ужином.

– Ничего. Я принес бутылку вина. Мы сможем выпить, пока ждем.

– Увы, ждать пока нечего. Надо еще почистить картошку и отскоблить морковь. И выгнать детей из ванной. Но рыбные котлетки я уже сделала.

– О, замечательно. Она отлично готовит рыбные котлетки.

– Ничего подобного. В них или слишком много картошки и она забивает весь вкус, или они разваливаются, пока я жарю их.

Арчи, который рылся в кухонном комоде, перебил:

– Куда черти унесли штопор?

– Он в раковине, под пеной не видно. Я пыталась открыть им флакон с шампунем. Извини.

Невилл уловил напряжение, повисшее в воздухе, но так и не придумал, как быть, – кроме как улизнуть под каким-нибудь предлогом.

– Так мы выпьем вино сейчас или прибережем к ужину?

Клэри, которая принялась чистить картошку, раздраженно отмахнулась: