Черный кандидат - Пол Бейти

– Думаешь стать иллюзионистом?

– Типа того.

Бруклин вынашивал душную, но веселую ночь перед выходными. Весь район, особенно территория вокруг жилых многоэтажек в Форт-Грин, представлял собой сплошную танцплощадку, и вечеринка была в самом разгаре. В такую ночь жителей Бруклина тянет сказать: «Неважно, откуда ты, важно, где ты». Но Уинстон, испытывавший, как обычно, приступ бруклинофобии, понятия не имел, где он. Дезориентация и головокружение не отставали ни на шаг. Пару кварталов назад восточный конец Миртл-авеню вывернулся и подцепился к западному концу, окружив Уинстона бетонной лентой. Улицы закрутились и завертелись. Из проезжавших седанов ухала танцевальная музыка, от кирпичных стен отскакивали троицы зеленых и красных игральных костей. Призраки Деметриуса, Чилли Моуста и Золтана кружились над его головой, пытаясь запугать, чтобы Уинстон выпустил из рук бутылку пива. Уинстон вновь оказался в «Адской дыре» Кони-Айленда.

Он принял меры. Перешел на короткий шаг, замедлился до походки каторжников, скованных одной цепью. Расправил плечи, и руки теперь загребали влажный воздух, как весла финикийской триремы на полном ходу. Его лицо сложилось в оскал «не подходи»: брови плотно сошлись, как зубчики «молнии», глаза прищурились, челюсть выпятилась так далеко вперед, как гоминиды не носили со времен гомо эректуса. Никто из прохожих не выдерживал его взгляда дольше, чем нужно было, чтобы подумать: «Кто этот жуткий ублюдок? Похож на психа». Улица перестала крутиться перед глазами. Демоны бежали прочь.

Уинстон выглядел здесь чужаком и ничего не мог с этим поделать, только постараться выглядеть опасным чужаком. Останавливаясь на перекрестке, Борзый подозрительно оглядывался, словно высматривал полицейских. На самом деле он искал ориентиры, способные подстегнуть его память и помочь найти дом кузена Антуана. Где же этот ниггер? Там была почта, наискосок от нее – прачечная, дальше по улице – баскетбольная площадка. Круто, вот и прачечная. Он с облегчением повернул налево и дошел до середины квартала, остановившись под эркером, окна которого горели развратным красным светом. На капоте припаркованной у подъезда тачки сидели три девчонки, которые мечтали вслух, призывая мир прислушаться. Но слушала их только маленькая девочка с маленьким бубенчиком на красной нейлоновой ленточке на шее. Она уперла локти в крыло, подперла кулаками подбородок и внимала фантазиям старших подруг.

– Когда подпишем контракт на запись, станем такими известными! Боже ж мой! Куплю машину, наподарю маме всего. Черт, прямо жду не дождусь!

– Дура, что ли? Нам для начала какие-нибудь песни надо написать.

– На хер песни. Нам даже петь необязательно уметь. Нам нужен образ, танцевальные движения и классное название для группы. Музыка в последнюю очередь, йоу.

– А как будет называться наша группа?

– Я думала «К-Л-А-С-С».

– И как расшифровывается?

– «Клевые, Лучшие, Абсолютно Суперские Сестры».

– Да не, слишком мягко. Надо что-то жестче, понимаешь? Как насчет «Ж-О-П-А»? «Живущие в Опасности Поющие Артистки»?

– Ругательные слова не пойдут. Нас на радио крутить не будут. «ЖОПА представляет свой горячий сингл». Я так никогда не заработаю на жемчужный «Ягуар».

– Ну давай тогда «З-А-Д». Попадем на телевидение, и ведущий скажет: «А теперь поприветствуем «ЗАД» из самого Бруклина! Ваши аплодисменты!»

Девица соскочила с капота, исполнила короткий ногорукодрыгательный и задовилятельный танец, а потом, сжимая в руке микрофон, такой же реальный, как ее певческие таланты, начала брать у себя интервью:

– Как тебя зовут?

– Фелисия.

– Фелисия, я слышал, ты отвечаешь за хореографию группы, это так?

– Ну, я чем-то таким занимаюсь, да. Радую народ.

– И откуда вы родом?

– Бруклин! Эй, привет всем браткам с района!

– «ЗАД» занимает первые строчки в чартах, и люди везде меня спрашивают, что означает «ЗАД», что мне им ответить?

– Скажите, что оно означает «Звезды Артистического Драйва».

Одна из девчонок кивнула в сторону Уинстона, предупреждая подруг о присутствии большого мальчика. Под взглядами будущих див спина Уинстона выпрямилась, а лицо – смягчилось. Остановившись на почтительном расстоянии, он постучал себя по животу и провел языком по зубам. Хореограф, тринадцатилетняя заводила группы, преодолела дистанцию в два уверенных шага, руки в бока, и ее груди размером с куриное яйцо вторглись в личное пространство Уинстона. Девочка осмотрела его, наклонив голову под странным углом, как ценитель абстрактного искусства в музее.

– А ты ничо так.

Тыловые гарпии сползли с капота со всей сексапильностью, на которую способны двенадцатилетние костлявые подростки.

– Антуан где живет? – спросил Уинстон, поднимая глаза к небу, чтобы удержаться от флирта.

– Наверху, – ответила хореограф, отбрасывая косички со лба и указывая на красные окна. – А ты идешь, чтобы тебе отсосали? Не похож ты на педика.

– Он мой кузен.

– А ты Борзый?

– Ага. Откуда знаешь?

– Он сказал, что ты сегодня придешь. Антуан про тебя рассказывал. Говорил, что ты у него был телохранителем. Лупил ниггеров не по-детски.

– Да не было ничего такого.

Фелисия имела в виду ночи, когда Борзому приходилось сопровождать Антуана, отработавшего ночную смену в пип-шоу, до стоянки такси. Уинстон взбирался по ступеням подсвеченной спиральной лестницы «Секс-дворца», где на втором этаже его двоюродный братец сидел на барном табурете в туфлях на высоком каблуке, узкой мини-юбке и лавандовом бюстье, принимая соблазнительные позы. Наведя марафет, Антуан хоть сейчас мог оказаться на плакате над койкой какого-нибудь скучающего по дому рядового.

– Кто это? – спрашивал он своих коллег: нос смотрит в небо, спина выгнута, безволосые ноги скрещены, она рука безвольно лежит на колене. Антуан призывно смахивал с плеча бретельку, чуть приоткрывал тонкие красные губы и трепетал веками. – Я спрашиваю, кто это?

– Бетти Грейбл!

– Джейн Рассел!

– Сьюзан Хейворд!

– Нет, нет, нет, как можно быть такими дураками: я Ида Люпино!

– А это еще что?

– Вам, сучки, нужно подучить историю.

– Давай, пошли, Антуан, – рычал Уинстон, сдергивая с крючка кроличью шубу и жестом опытного матадора выманивая брата с табуретки в ночь. – Vámonos, черт тебя побери!

– Уинстон, не называй меня Антуаном. Здесь меня зовут Монс Венус, ты же знаешь.

За тридцать долларов в липких долларовых купюрах или полтинник в жетонах для пип-шоу Уинстон провожал Антуана мимо вывески…