Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой - Виктор Бронштейн

Да, они не обошли вниманием наше предложение, даже добавили для примера одну местную фирму. Но отвергли его по странным, на наш взгляд, причинам. Фирмы-аналоги, видите ли, отличаются численностью, объёмами реализации, наличием или отсутствием складов. С этими аргументами, конечно, можно поспорить. Естественно, что в точности одинаковых реализаций быть не может. Но и налоги мы считаем не в абсолютном значении, а как процент от общих объёмов. Наличие складов — тоже не аргумент. Одни тратят деньги на их содержание, другие, у кого их нет, — на аренду. Затраты в обоих случаях близкие, а на основной налог на добавленную стоимость они и вовсе не влияют.

Ещё один аргумент против аналогового метода, что у нас больше численность, а значит, и выше затраты на зарплату. Верно, ожидаемая прибыль при прочих равных условиях у нас должна быть меньше, но её удельный вес у нас не хуже, чем у других.

В общем, что называется, «отмахнулась» налоговая от «бескровного» для нас (и бесприбыльного, а значит, невыгодного для них) надёжного метода проверки. Возникает вопрос: можем ли мы через арбитражный суд заставить налоговиков принять этот отвергнутый ими метод?

Ответ, как всегда в нашем законодательстве: и да и нет одновременно. Налоговый кодекс говорит о том, что выбор метода проверки — прерогатива, конечно же, не проверяемого, а инспекции. Постановление высшего арбитражного суда вроде бы уже помягче. В нём указывается на существование двух методов проверки без раскрытия механизма выбора. Остаётся вопрос: должна инспекция мотивировать выбор метода или нет? Если да, то мотивы, а по сути и доказательства, можно оспаривать.

В общем, кажется, что наша судьба висит на волоске выбранного метода. При аналоговом методе мы победители, штрафов ноль, и спим спокойно. При расчётном, вряд ли правомерном методе, без учёта затрат, у нас жуткие долги, и мы — плательщики немыслимой суммы налога или даже преступники. При расчётном методе с учётом найденных затрат — ситуация не ясна.

Такая вот несообразность между тремя арифметиками. В чём же здесь дело?

Несложно предположить, что многие аналогичные фирмы, так же как и мы, всеми правдами и неправдами минимизируют налоги на немалую сумму и благодаря этому живут и, более того, развиваются, создавая тысячи рабочих мест и платя сотни миллионов, а в масштабах России миллиарды рублей зарплаты — взамен закрытых варварской перестройкой промышленных предприятий. Как больно смотреть, когда проезжаешь мимо родного завода радиоприёмников, девятитысячный коллектив которого выпускал в основном оборонную технику, а сегодня в его цехах безбрежная торговля, развлечения да американские фильмы. А казалось бы, совсем недавно гордились мы достижениями завода да и своими собственными. Подобно любимому человеку, родному цеху и заводу я посвятил несколько стихотворений. Вот одно из них под названием «Перестройка»:

Вместе с заводами ушли в мир иной и заводчане, ответив не забастовками и бунтами, как это было бы в большинстве стран при наглой невыплате заработной платы за произведённые госзаказы оборонной техники, а безропотным пьянством и сверхсмертностью на пороге лет сорока пяти — пятидесяти. В этом возрасте уже практически невозможно из высококлассного специалиста по обработке металлов или электронщика вдруг стать охранником, продавцом или официантом. Другие профессии теперь экзотика. Умереть легче. Так же безропотно ушли из жизни дружным отрядом в начале перестройки-перекройки и лучшие художники сорока пяти — пятидесяти лет! Стране вдруг резко стали не нужны ни оборонная техника, ни искусство.

«Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков», — пел Владимир Высоцкий. Некому было бунтовать: водка и генетический страх власти, посеянный железной сталинской эпохой, сделали своё дело. И снова мне вспоминаются стихи Николая Зиновьева:

Тупой легковерный электорат и народ — это совсем разные понятия. Народ умеет постоять и за себя, и за страну, а население-электорат в лихолетье попряталось в могилки и в свои холодные квартиры. Причём многие пили и уходили из жизни как бы шутя, даже играючи, будто бы понарошку и на время, а не на вечные времена. Вот она, доживающая свой век, русская бесшабашность.

Такой вот актуальный «анекдот» в поэтическом изложении Николая Зиновьева… Но вернёмся в сегодняшний день.

Чем же объяснить страшную цифру недоимки? Ведь за большое расхождение указанной и фактически взысканной цифры неприятности бывают и у самих проверяющих. Допустим всё-таки, что это блеф и их бумага не зарегистрирована должным образом, а «изготовлена» специально для нас, чтобы припугнуть и взвинтить сумму «благодарности». Как проверить?

Бледный и бедный от неожиданных неприятностей Дриц сообразил, у кого из высоких друзей должны быть неформальные связи с инспекцией, чтобы по их внутренней компьютерной базе посмотреть регистрацию документа.

Назавтра мы получили ответ, что в базе главного налоговика цифра не зафиксирована, а значит, по-видимому, и не сообщена в Москву! Ура?!

Но в базе данных районной инспекции она всё же есть. И здесь мы с финансистом поняли, что за несколько лет спокойной в плане ревизий жизни совершенно забыли, что в результате проверки рождается на разных стадиях два документа. Первый, по сути предварительный, но тоже официальный документ — акт проверки, к нему областная налоговая отношения как бы не имеет. Он может быть оспорен в течение четырнадцати дней у начальника местной налоговой инспекции, и только после этого появляется решение. Решение обязательно попадает в российскую базу. Его видит и московское начальство. Но и решение можно обжаловать в порядке апелляции у главного областного налоговика. Причём на подготовку апелляции у нас по закону будет месяц.

Столько же времени апелляция рассматривается в местном главном налоговом управлении. И только после этого решение налоговой инспекции окончательно вступает в силу и его можно обжаловать в арбитражном суде. Но беда в том, что силовики могут не ждать решения арбитражного суда, а начинать расследование сразу же, как подписывается окончательное решение налоговым руководителем. А это уже мощнейший прессинг и опасная игра со многими неизвестными.