Дочь последнего дуэлянта - Жюльетта Бенцони

Прежде чем идти к себе, Изабель заглянула в комнату к Мари-Луизе: сестра собирала драгоценности, подаренные ей супругом, навсегда оставляя родительский дом. Изабель помогла ей, и Мари-Луиза, обняв сестру, сказала:

– Я хочу, чтобы ты знала: если у тебя появится желание или необходимость, ты можешь жить у нас, сколько захочешь. Ты не теряешь сестру – ты приобретаешь брата. Нам бы очень хотелось, и мужу и мне, чтобы ты у нас встретила…

Изабель не дала сестре договорить, прикрыв ей рот ладонью.

– Не говори ни слова больше! Единственный мужчина, за которого я хотела бы выйти замуж, не может быть со мной по воле Господа, а не людей. Поделать здесь ничего нельзя, но я тебе очень благодарна. Постарайся быть счастливой, а я буду молиться за вас обоих.

Сестры были искренне привязаны друг к другу, но близости между ними никогда не было. Они думали о разном, мечтали о разном, но Изабель было отрадно знать, что в минуту, когда она вынуждена была отказаться от того, что могло бы составить ее счастье, сестринская привязанность остается неизменной.

Несколько дней спустя Морис де Колиньи отдал Богу душу на руках у той, которую поклялся любить и после смерти. В салоне госпожи де Рамбуйе и во всех других гостиных Парижа, где царило новое, благородное направление умов, отношение к молодому человеку совершенно переменилось. Если до этого все волей или неволей сомневались в мужестве Мориса из-за его странного поведения во время поединка с де Гизом – а если говорить честно, упрекали его в трусости, хоть и не высказывали этого прямо, чтобы не навлечь на себя месть его брата или маршала де Шатильона, его отца, – то после смерти несчастный преобразился в героя романа. Красивый и благородный дворянин, пожертвовавший собой ради возлюбленной, оказался идеальным героем для дам салона госпожи Рамбуйе. Некий одаренный аноним разразился бессмертным произведением под названием «История Ажезиласа и Исмены». В этом произведении, желая, чтобы читательницы как в хижинах, так и во дворцах рыдали как можно громче, Исмена пребывает чистой и беспорочной (в то время как реальная госпожа де Лонгвиль разрешилась дочерью), а Ажезилас умирает от отчаяния, произнося следующие слова: «Я не мог обрести счастья, не обладая вами. Моя страсть была слишком сильна, чтобы пребывать в этом мире… Благодарю вас за доброту, которая позволила мне сказать, что я умираю из-за вас и умираю счастливым, потому что не потревожил ваш покой».

Но и на этом дело не кончилось. Печальная история растрогала даже простых людей, и они поспешили превратить в легенду и золотоволосую принцессу, ради которой гибнут благородные рыцари.

Госпожа де Лонгвиль без лишней скромности приняла на себя роль благородной героини и превосходно в ней себя чувствовала, считая, что она родилась, чтобы быть кумиром, к которому приближаются только на коленях. Что, однако, не помешало ей сделать Марсияка своим любовником.

Изабель негодовала и возмущалась, а Франсуа, окончательно поступивший в распоряжение герцога Энгиенского и навещавший сестру лишь в перерывах между победоносными военными кампаниями, снова и снова объяснял ей, что история эта смешна. Ну, может быть, смешна смертельно… Франсуа продолжал расти и, несмотря на свой горб, сделался очаровательным кавалером. В нем словно бы горел огонек неиссякающего веселья, и ему он был обязан своими первыми успехами у женщин. Невинности Франсуа лишился рано: его любовницей стала госпожа де Гувиль, с ней он совершал короткие набеги в Преси, когда там не было матери. Если стояла хорошая погода, то любовников больше всего радовало купание в Уазе и занятия любовью на солнышке.

– Нет ничего унылее женщин, к которым нужно приближаться на карачках и которые дарят себя маленькими кусочками: сегодня палец, завтра рука, кисть, локоть, плечо, ну и так далее, – заявил он сестре, говоря о госпоже де Лонгвиль. – Когда доберешься до вершины, то устанешь, словно одолел высокую гору, и захочешь пойти туда, где травка позеленее.

– Как? Неужели вы не покорены таким изобилием красоты? – засмеялась Изабель. – Думаю, что вы один такой на свете, Франсуа!

– Ничего подобного! Я знаю множество таких, как я. И знаю женщин, ради которых влюбленные преодолевают куда более жестокие препятствия, чем соревнование в ползании на брюхе. Вы, например.

– Я? И какого же влюбленного вы имеете в виду?

– Милого Гаспара де Колиньи, который ради ваших прекрасных глаз отрекся от своей веры, надеясь жениться на вас, чем вызвал на свою голову гром и молнии своего отца.

Смех замер на губах Изабель.

– В самом деле?

– В самом деле. Старый маршал, корыстолюбец, каких мало, запретил ему искать руки бесприданницы. Но Гаспар продолжал настаивать на своем, и отец лишил его денег на содержание. Вот это настоящая любовь, моя дорогая!

– Господи! Но как же он будет существовать? Я уж не говорю о необходимости достойно поддерживать свой титул!

– Господин герцог, узнав о трудностях друга, поддержал его, уверив, что тот без труда вернет ему все, когда его добрый отец перейдет из этого мира в мир иной. Гаспар – единственный наследник, но его отец будет делать все, чтобы протянуть как можно дольше, и, возможно, дождется того, что сын в конце концов согласится жениться на богатой мадемуазель де Ла Форс, которую он выбрал сыну в жены.

– Наша мать слышала что-нибудь об этом?

– Разумеется, и сочла все это унизительным. Она объявила во всеуслышание, что, даже если Шатильон согласится на брак с тобой, она откажет претенденту.

Только что вспыхнувшую радость погасило отчаяние. Изабель, как подкошенная, упала в кресло, готовая разрыдаться.

– Бедный Гаспар! Пойти на такие тяжкие жертвы и не получить взамен ничего! А я могла бы быть с ним так счастлива! И самое невыносимое, что окончательный отказ исходит от нашей матушки! Гаспар совершил то, что мы обе от него хотели, а это было совсем нелегко. Так почему же она не хочет нашего счастья?

– Видите ли, сестричка, нельзя сказать, что в своей обиде наша матушка совсем не права. Вы прекрасно знаете, как она горда, и видеть, что кем-то из де Монморанси пренебрегают, для нее невыносимо. Но не отчаивайтесь, Изабель! Мы заодно с Гаспаром и делаем все, чтобы вам помочь.

Однако судьба пожелала, чтобы в этот день все злые силы ополчились против возможного счастливого брака. Госпожа де Лонгвиль добавила ложку чернейшего дегтя в бочку меда, и нанесенная ею рана была особенно болезненна для Изабель.

Анна-Женевьева приехала ужинать к матери и, не закрывая рта, делилась светскими новостями:

– Обращение господина де Колиньи в католичество стало большим событием, о нем толкуют повсюду – и на Королевской площади, и в салонах. Но главная изюминка не в этом, хотя, возможно, это всего лишь сплетня, но сплетня, которая поразила всех. Оказывается, стать католиком Гаспара убедила Марион Делорм, которую наш герой очень часто посещает. Удивительно, не правда ли?

Свой вопрос герцогиня обратила к Изабель, которая внезапно побелела, как мел, хотя и удержала на губах натянутую улыбку.