Черный лед - Энн Стюарт

— Ты бы не убил меня. Я знаю, что ты убил Хакима, но не думаю, что способен убить женщину.

— Правда?

Тень насмешки, прозвучавшая в его голосе, заставила Хлою почувствовать себя неуютно. Прав был ее отец — она никогда не умела заткнуться вовремя. Но она должна была извиниться и поблагодарить его. Он спас ее и до сих пор защищал, вероятно, благодаря той самой человеческой порядочности, наличие которой в себе он так решительно отрицал. Вряд ли в этом было что-то личное.

Бастьен придвинулся ближе к ней, загородив своим телом горящие свечи, и опять поймал ее подбородок и притянул ее лицо к своему.

— Посмотри на меня, Хлоя, — тихо сказал он. — Взгляни в мои глаза и скажи, что ты видишь в них душу порядочного человека. Человека, который никого не убьет, если только не будет вынужден.

Она не хотела смотреть. Его зрачки были темной матовой пустотой, и на мгновение ей показалось, что она видит через них черноту глубоко внутри. Она попыталась отстраниться, но его пальцы сжались, крепко вцепившись в нее, его лицо нависло над ней. Его рот приблизился к ее губам, и она почувствовала, что его дыхание пахнет апельсиновой кровью.

— Скажи мне, что я хороший парень, Хлоя, — велел он мертвенно-тихим голосом. — Покажи мне, насколько ты в самом деле глупа.

Речь его была безжалостно жестокой, и на мрачном лице не запечатлелось ни следа теплоты. Только боль, спрятанная так глубоко внутри, что никто не мог ее увидеть, мучительная, изводящая, пульсирующая боль, от которой разрывалось его сердце. Но она видела ее, чувствовала ее почти осязаемую реальность в крохотной комнате — и подняла руки, и обхватила его запястье, не для того, чтобы освободиться от его грубой хватки, но просто чтобы до него дотронуться.

— Я не глупа, — сказала Хлоя, внезапно ощутив спокойствие и уверенность. Он не сдвинулся с места. Сейчас она его поцелует. Припадет своими губами к его губам, потому что жаждет этого. А он ответит на поцелуй, потому что под этой тьмой бушует желание, такое же острое, как у нее.

А потом уже ничего от нее не зависело, потому что он склонился к ней, и его рот нашел ее губы, и все ее тело потянулось ему навстречу.

Но поцелуй коснулся ее легче дыхания.

— Я воплощенный дьявол, Хлоя, — прошептал он. — А ты дура, если этого не видишь.

— Тогда я дура, — признала она, ожидая, что он поцелует ее вновь.

Но он не поцеловал.

В течение долгой нескончаемой минуты они оба стояли, застыв без движения, а затем он произнес:

— Входи, Морин. — Скрытая панель отодвинулась, залив комнатушку слепящим светом.

Дверь скользнула на место, но к этому времени Хлоя уже забилась в свой угол на кровати, старательно вглядываясь во тьму, в которой ее глаза не различали пришельца.

— Я помешала, Жан Марк? — В голосе женщины сквозила усмешка. — Всегда могу вернуться позже.

— Всего лишь небольшой урок реальности. Морин, вот эта маленькая несчастная американочка поручается твоему попечению. — Он обратил взор своих темных матовых глаз на Хлою. — А это — Морин. Время от времени моя жена. Она очень хороший агент — я доверил бы тебя только самым лучшим. С этого момента ты в ее руках. Она отвезет тебя в аэропорт и будет охранять по дороге домой. Она еще ни разу не провалила задание.

— Нет, пару раз за все время я все же не справилась, — произнесла Морин глубоким теплым голосом. — Но в конце концов всегда исправляла ошибки. У нас с Хлоей все получится. — В свои тридцать с хвостиком она была очень привлекательной, элегантной женщиной, а за ее платье Сильвия дала бы себя убить.

На этой мысли Хлою охватил озноб. Она выдавила из себя натянутую улыбку и вновь обратилась к Бастьену. Или к Жану Марку, как назвала его эта женщина. Или к человеку без имени.

— Ты меня оставляешь?

Он даже не потрудился скрыть усмешку.

— Я покидаю тебя, моя прелесть, и вверяю тебя нежным заботам Морин. Я слишком запустил свою работу и боюсь, что больше оттягивать ее выполнение нельзя. Удачной тебе дороги домой и счастья в жизни.

И он исчез.

— Очередное завоевание Жана Марка, — вздохнула Морин, входя в комнату. — Бедняжка. Вы все так походите друг на друга с вашими трогательными глазами и милыми личиками. Жан Марк никогда не мог устоять перед милым личиком. — Она говорила приветливо. Чемоданчик, принесенный с собой, Морин положила на постель и, склонив голову набок, принялась внимательно рассматривать Хлою. — Хотя ты вообще-то не его обычный тип. Замученные девицы его никогда не привлекали. Удивительно, что он сам от тебя не избавился.

Ее бесцеремонная речь вызвала возмущение Хлои.

— Он не мог бы…

— Уверяю тебя, не только мог бы, но и вполне может. Но по какой-то причине он решил тебя спасти и потому обратился ко мне за помощью. Как ты его называешь? — Она отщелкнула замок чемоданчика и принялась вытаскивать чистую одежду.

— То есть?

— Ну ведь не назвался же он Жаном Марком. Сомневаюсь, что даже это его настоящее имя. Наверняка он и сам его забыл. В последний раз, как я слышала, его звали Этьен.

— Это имеет значение?

— Никакого, — ответила Морин. — Тебе надо переодеться в чистое, прежде чем мы отсюда уйдем. Господи, что у тебя с волосами? Такое впечатление, что на тебя напал Эдвард Руки Ножницы.

— Я их срезала.

В чемодане были черные брюки, черная рубашка, даже черный бюстгальтер и трусики. Должно быть, это форменная одежда всех… шпионов. Агентов. Черт их знает, кто они такие.

— Вижу, что срезала, — откликнулась Морин. — Ладно, я уверена, что, когда ты вернешься домой, кто-нибудь сумеет это исправить. Давай переодевайся. — Она сидела, опершись спиной о стену, положив ногу на ногу, и ждала.

Меньше всего на свете Хлое хотелось устраивать перед ней стриптиз.

— Могу я ненадолго уединиться?

— Вы, американцы, до смешного щепетильны. Я думала, что время, проведенное с Жаном Марком, должно было избавить тебя от излишней стыдливости.

Хлоя ничего не ответила. Поскольку Морин явно не собиралась уходить, Хлое не оставалось ничего иного, кроме как стащить с себя одежду.

В комнате было холодно. Хлоя осмотрела свои руки, но синевато-багровые отметины уже почти сошли. Двое суток назад ее пытали, она истекала кровью, теперь же выглядела всего лишь слегка уставшей и слегка замерзшей.

Она потянулась за новой рубашкой, но Морин ее остановила.

— Снимай все, — приказала она. — Ты удивишься, если узнаешь, сколько всего можно выяснить, если присмотреться к одежде. Нам не надо, чтобы все пошло прахом.

— Понятия не имею, о чем вы говорите.

— Естественно. Снимай лифчик. Хотя в какой дыре ты раздобыла этот свой предмет, я просто поражаюсь. Точно не в Париже. Такие, наверное, носят монашки. У тебя что, совсем отсутствует вкус?