Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках - Михаил Леонидович Хазин

является кризис 19071908 годов, который закончился депрессией 1909–1914 годов (впервые из нее не получилось быстрого естественного выхода, из-за чего депрессию и назвали «Великой»), но Первая мировая война несколько затмила собой это новое в экономике явление, ПЭК-кризис. Поэтому в 1932 году были нужны новые идеи и обстоятельства, выходящие за рамки внутренней системы разделения труда США.

Теоретик. Вот именно. Мы действительно выяснили, что большая часть представителей правящей элиты не имела ни желания, ни тем более интеллектуальной возможности осмыслить происходящее и выработать хоть какую-то позицию по выходу из кризиса. Религиозные убеждения, позволявшие этим людям успешно договариваться друг с другом и выступать в случае необходимости единым фронтом, сделали невозможным осознание реальной экономической и политической ситуации. Окажись вся американская элита протестантской, история США пошла бы совсем по другому сценарию, и мы уж точно жили бы в совершенно другом мире[142]. Но в кризисные времена бывает достаточно даже одного человека, чтобы запустить процесс необратимых изменений; в Америке конца 1920-х таких людей оказалось намного больше.

Помимо пуританского протестантизма в США начала XX века существовала и другая идеология, представители которой совсем недавно — всего 10 лет назад — господствовали в политической жизни страны. Это была идеология прогрессизма, обосновывающая необходимость и желательность централизованного регулирования всех сторон жизни. Своего расцвета[143] прогрессизм достиг в годы Первой мировой войны (а Практик бы сказал — после кризиса 1907–1908 годов), когда правительство Вудро Вильсона перевело «на военные рельсы» не только экономику, но и всю повседневную жизнь Америки. Приведем лишь самый курьезный (но совершенно реальный) пример тогдашнего вмешательства государства в дела граждан:

Герберт Гувер[144], глава Продовольственного управления США, заслужил репутацию опытного государственного руководителя, сумевшего с помощью более полумиллиона добровольцев, которых он отправил в народ, заставить американцев потуже затянуть пояса… «Ужин, — негодовал он, — одно из ярчайших проявлений расточительности в нашей стране».

Дети стали предметом особой заботы правительства… Они должны были подписывать обязательство, называвшееся «Обещание маленького американца»:

За столом я не оставлю ни крошки

Еды на тарелке,

И я не буду есть между приемами пищи, но

Буду ждать ужина [Голдберг, 2012, с. 120].

С точки зрения прогрессизма депрессия вовсе не была полезным этапом «перехода от джина и джаза к традиционным ценностям», а воспринималась вызванной чьими-то происками поломкой общественного механизма, который нужно было исправить целенаправленными мерами. Действующий президент Герберт Гувер по своим личным убеждениям относился именно к таким «прогрессистам», поэтому, столкнувшись с угрозой новой рецессии, не смог остаться в стороне и не помочь страдающему народу:

Я напомнил секретарю[145], что депрессия семидесятых принесла людям массу страданий, которые могли быть предотвращены… Другие члены администрации… вместе со мной считали, что мы должны использовать государственную власть для смягчения ситуации [Hoover, 2011, р. 31].

Читатель. Как интересно! Вы нам рассказывали, что Гувер — ставленник Морганов, а теперь выясняется, что он с ними даже не посоветовался?

Теоретик. Мы не случайно уделили довольно много страниц описанию реального механизма, посредством которого достигался в тогдашней Америки консенсус элиты, — президентских выборов. Американские президенты никогда не были «ставленниками», и уж тем более «марионетками» какой-то одной семьи; они являлись компромиссными фигурами, выбранными из имевшихся кандидатов по принципу своего рода «равноудаленности» от основных центров Власти. Влияние, которое непосредственные спонсоры имели на свежевыбранного президента, ограничивалось назначением нужных спонсорам людей в его администрацию; но решения по ключевым вопросам президент принимал сам, сам выбирал, советоваться ли ему со спонсорами или обойтись услугами других консультантов.

В период всеобщего процветания такая самостоятельность угрожала интересам всей элиты куда меньше, чем явная ангажированность президента в пользу одного из кланов. Ну а что получилось, когда такой самостоятельный президент начал действовать в условиях кризиса, мы сейчас и увидим.

Гувер действовал быстро и решительно. Наиболее важным его действием был созыв серии совещаний в Белом доме, на которые приглашались ведущие финансисты и промышленники страны. Целью этих совещаний было убедить приглашенных удерживать ставки заработной платы и увеличить инвестиции… Первое совещание прошло 18 ноября 1929 года [Ротбард, 2002].

Как видите, популярный миф о том, что «Гувер ничего не делал, а Рузвельт спас страну», неверен по меньшей мере в первой своей части. Гувер начал спасать страну сразу же после октябрьского биржевого краха и занимался этим до последнего дня в Белом доме. К какому результату привели его активные действия — уже другой вопрос[146]; но до этого момента оставалось еще целых три года.

Практик. Опять несколько слов об экономической теории. Весной 1930 года в США начался структурный кризис, который, до исправления соответствующих диспропорций, происходит с достаточно высокими темпами спада (около ю% в год). Остановить его теми инструментами, которые на тот момент были в руках американской элиты (как правительства, так и бизнеса), было невозможно. Гувер использовал все возможные инструменты (и ровно те же, которые потом использовал Рузвельт). Но они давали превышение ВВП на 2–3 % в год, что на фоне 10 %-ного падения было совершенно незаметно. Но в конце 1932 года (то есть сразу после выборов в ноябре) экономика вернулась к равновесному состоянию (на более низком уровне), структурный кризис закончился — и Рузвельт пожал все лавры той политики, которую реально разработал Гувер. Ничего нового — такая же история была у Джимми Картера почти через полвека.

Теоретик. Возвращаемся к началу кризиса. В течение ноября 1929 года Гувер поставил задачу сохранения заработной платы всем крупным отраслям промышленности. В том же месяце он поручил учрежденному в июне 1929 года Федеральному комитету по делам фермеров регулировать цены на сельхозтовары, не допуская их снижения (путем централизованных закупок и субсидий). В декабре Гувер создал отдел общественного строительства при Министерстве торговли — с целью организации общественных работ, на которых планировалось занять безработных. Фактически все основные моменты будущего «Нового курса» были реализованы в первые же месяцы рецессии (регулирование промышленности и сельского хозяйства, общественные работы); однако Гувер на этом не остановился. На очереди было регулирование внешней торговли и финансовых рынков.

17 июня 1930 года Гувер подписал долго готовившийся закон Смута-Хоули, резко повышавший ввозные пошлины практически на все товары. Ответные действия европейских держав можно было легко предсказать, как и резкое падение международной торговли вслед за этим «обменом любезностями»; однако в своем стремлении «защитить» американскую экономику от конкуренции импортных товаров Гувер пошел даже на первую