Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе

Назначение Витте уже бы состоялось, если бы дворцовая партия не настаивала на назначении Щегловитова [министра юстиции. – Э.С.]. Такие разговоры слышатся повсюду. ‹…› В редакции «Речи» этот слух рассказывали ЗА ВЕРНОЕ такому опытному в оценке «слухов» человеку, как пишущий эти строки. И, как пишущий эти строки ни настроен скептически по отношению ко всем подобным «слухам», надо сознаться, что на этот раз чувствуется как будто что-то имеющее подобие правды[525].

Комментируя в личной переписке публичные разговоры на свой счет, Витте заявлял, что эти сведения неверны и снова становиться министром он не собирается[526].

Однако те же слухи в полной мере нашли отражение в газетных откликах на смерть графа. Журналист Колышко, отзываясь на кончину своего сановного покровителя, написал для «Русского слова» фельетон; в нем приводились разговоры, невольным свидетелем которых, будучи на похоронах Витте, Колышко якобы оказался:

Я стоял у низкого катафалка с поверженным во прах большим человеком. ‹…› Под звуки погребального песнопения в ушах неотвязно повторялось: «Бедный, бедный большой ребенок!»… Сзади меня, точно в унисон, кто-то произнес:

– Бедный, бедный большой человек!

Ему ответили:

– Да, да! Какая потеря для России!..

– В такую минуту…

– Невозместим!.. Незаменим!..

Я оглянулся. Говорили два заклятых врага покойного. Возле них стояли другие антивиттисты. Целый угол большого дома был занят людьми, которые без грубого ругательства не произносили имени покойного, обливали его клеветой. ‹…›

– Народу наваливает, – продолжали сзади.

– Помилуйте! Такой покойник!

– Глядите, и Икс здесь! Да ведь его и близко сюда не подпускали. Он такие мерзости про покойного…

– Эге, батенька, да вы не в курсе. После смерти Игрека[527] Икс хвостом метет. Опорных пунктов ищет. Тонкая штука!..

– Наглость какая!..

– Да вы, кажется, не знаете последнего поворота колеса фортуны. Ведь граф-то поторопился умереть. Ей-ей! Не прошло бы полугода, он вернулся бы к власти…

– Да что вы?

– Партия врагов Кривошеина выдвигала…

Голоса затихли, потом опять поднялись.

– Знаете, чай, какое у нас раздвоение в Петрограде… Без тяжелой артиллерии одолеть друг друга не могут. Витте – 42-сантиметровое орудие. Его уже наладили, зарядили. Сигнала ждали. Понимаете теперь, почему здесь и Икс, и Зет – прихвостни великих игроков, факторы и комиссионеры… Понимаете, что они потеряли?!.. Какой куртажец улыбнулся!

– Чего же они ждали так долго? Извели сердешного…

– Да разве ж к этакому человеку скорее подойдешь? Не Коковцов… Дай ему власть, так он куда взмахнет? Кто это может знать? Разгромит! В пятно смажет… К Витте эти господа прибегли тогда лишь, когда других средств не оказалось… К Витте прибегнуть сладко, как в петлю лезть…[528]

Для чего известный публицист написал этот фельетон в самой популярной газете России? Смерть Витте позволила ему лишний раз напомнить о себе. Благодаря фельетону Колышко мог также поддержать свою репутацию искушенного в закулисных интригах человека. А кроме того, публика наверняка не забыла о слухах по поводу ожидаемого нового возвышения графа, еще недавно ходивших в столице. Неизвестно, существовали ли «Икс» и «Зет» в действительности, но такого рода загадки наверняка будоражили воображение читателей, а для опытного газетчика интерес публики – это источник, подпитывающий популярность.

Замечу, что главная мысль статьи – сожаление об уходе Витте с политической сцены России и признание его незаменимости – была в либеральной прессе расхожей. Газета «Одесский листок» в редакционной заметке «Тяжелая утрата» заявляла: «Россия потеряла большого человека, который далеко не успел исчерпать свои таланты и колоссальную трудоспособность. С этой точки зрения утрата тяжелая, невознаградимая»[529]. Член Государственного совета, экономист, профессор Московского университета И.Х. Озеров со страниц «Голоса Москвы» с сожалением отмечал: «Лишение такого деятеля, с большим размахом и инициативой, особенно ощутимо теперь. Многие задачи, перед которыми стоит наше отечество, граф Витте в состоянии был бы разрешить»[530]. Наконец, «Русские ведомости» заявили: «Нельзя не выразить глубокого горя за Россию, что она теряет в эту великую эпоху ее истории выдающегося государственного человека и финансиста. И в вопросе о постановке на правильный путь наших финансов ему, конечно, выпала бы выдающаяся роль»[531]. Журналист популярного массового издания «Петроградская газета» утверждал: «Когда опускали С.Ю. Витте в могилу, один из присутствующих при этом печальном похоронном обряде сказал: “Как немного оставалось ему дожить до того времени, когда исторические события, быть может, снова выдвинули бы на первый план его крупную политическую фигуру!”»[532]

Подобная риторика, конечно, характерна для некрологов. Однако в прессе признавалось, что такие отклики – не только дань особенностям жанра, но и результат интереса общества к Витте и следствие ожиданий, еще вчера связываемых с его фигурой. Клячко в одной из статей писал: «С самого момента его ухода [в отставку] установилось убеждение, что граф С.Ю. Витте вернется к деятельности. И его имя не сходило все время с уст и со столбцов печати. Его называли кандидатом чуть ли не на все посты. Сам граф С.Ю. Витте относился скептически к этим слухам». Журналист добавлял, что разговоры о новом возвращении опального реформатора к власти не прекращались до его последнего дня[533].

Конечно, статью Клячко можно объяснять его приближенностью и симпатией к почившему. Однако приведем для сравнения фельетон одной из множества провинциальных газет, издававшейся в Николаеве. Здесь эти настроения публики выражены еще сильнее: