Укрепрайон «Рублевка» - Александр Смоленский

До поры до времени Любимов не стал информировать вице-премьера о том, что, по его оперативным сведениям, в карантинной зоне ощутимо зреет массовое недовольство.

* * *

Вернувшись из Госдумы, Крутов поехал на работу. Президента в Кремле не было, поэтому можно было спокойно поразмышлять. После гвалта Охотного Ряда жутко захотелось побыть одному.

По необъяснимой причине Крутов не любил работать сидя. Возможно, эта странная привычка появилась еще в студенческие годы. Увлеченный тогда творчеством модного в то время Хемингуэя, он вычитал, что любимый писатель имел обыкновение работать за высоким конторским бюро.

Крутов усмехнулся. Некогда в царской России так работали все клерки. Интересно, мерили ли они так же, как он, шагами свои кабинеты? Вряд ли. У них и кабинетов таких не было, по которым можно легко прогуливаться, как в парке.

Мысли постепенно вернулись к событиям, развернувшимся в Госдуме. Крутов как никогда был доволен собой, в полной мере ощущая себя Дэн Сяопином российского разлива, ключевым игроком в команде президента. Хотя, если откровенно, завидовал многим персонам из ближнего круга. Одному – за то, что у него более звучная должность. Другому – за широкую публичность, третьему – за силовой ресурс... Казалось бы, чего завидовать? Ведь он обладает гораздо более серьезным ресурсом, чем другие члены команды. Он чаше всего последняя инстанция перед президентом.

Ну и что с того?

Когда Илья Ильич размышлял о чем-то досаждавшем ему, он тайком кусал ногти. Дурная привычка настолько въелась в его жизнь, так неприлично мешала поддержанию статуса, что он уже всерьез подумывал, а не привлечь ли медиков к ее радикальному устранению. Правда, что под этой радикальностью советник президента подразумевал, оставалось непонятным даже для него самого.

Крутов мельком взглянул на монитор компьютера, куда ему приходили самые последние внутренние новости, и ухватил сообщение о том, что машина сопровождения вице-премьера насмерть сбила человека с политическим транспарантом.

– Ну ты посмотри, что делают, черти! – возмущенно вскричал хозяин кабинета.

Если бы у этого эпизода оказался случайный зритель, он наверняка бы воспринял этот выкрик как естественную эмоцию обычного человека. Но в данном случае эмоции Крутова носили совсем иной характер. Как – сбили пешехода? Он лишь должен был перекрыть путь «Мерседесу» Шатунова. А тут какая-то машина сопровождения...

Илья Ильич скосил взгляд на соседний монитор, где в режиме on-line бежали новости агентств. Ничего о провокации против преемника президента в новостях не сообщалось. Не успели? Или сумели заблокировать? Кушаков вообще не в теме. Если так, то остается только Любимов. Точно, явно без него не обошлось. Сукин сын, играет и за черных и за белых. Хорошо. С этим подождем, пока все выяснится.

Он вновь стал мерить шагами кабинет, пытаясь сосредоточиться на том, о чем думал несколько минут назад. Да, да, подвиги. Анализ собственных удач. Поражений. Последних, похоже, что-то стало заметно больше. Вот и сейчас с этой инсценировкой, которая должна была лишний раз «макнуть» новоявленного преемника, которого ни в коем случае нельзя было допустить на трон. На этот счет у советника президента и его захребетников-силовиков мнение было резко отличным от главы государства.

Только сейчас, на пороге новых президентских выборов, он это почувствовал нутром, одним махом можно расправиться с главным недугом отечества – олигархами. Упрятать за колючую проволоку не только выскочку-нефтяника, но и почти всю олигархическую элиту страны. Причем сделать это чужими руками. В этом смысле карантинная зона на Рублевке никак не была случайным плодом ночных сновидений, а являлась жестко продуманным мероприятием, о чем до конца знали лишь единицы.

«Интересно, что они запоют, если вдруг все закончится провалом? – неожиданно задумался серый кардинал. – Что будет, если у президента откроются глаза на истинный ход событий на Рублевке, пока умело и почти что наглухо задрапированных завесой как бы упавшего метеорита? Ну, а если фортуна окажется на его стороне? Тем более победителей никогда не судят».

Крутов не сразу расслышал звонок телефона и поднял трубку только после пятого сигнала.

– Добрый день, Илья Ильич. – Голос Железнова был бодрым, хотя и без энтузиазма и присущей ему убежденности, о чем бы он ни вещал.

– Все прошло штатно. Законопроект принят и передан в Совет Федерации. Думаю, наш геолог успеет его утвердить до приезда хозяина.

– Надеюсь! А что, как вы выразились, до геолога, так это уже не ваша забота, – довольно резко оборвал спикера Крутов, намекая на то, что уж не ему, еще недавно нелепо исполнявшему должность Дзержинского, а теперь вообще непонятно чью, позволительно подсказывать дальнейшие ходы. – И потом, вы всерьез полагаете, что я до сих пор не в курсе происходящего? Во-первых, я лично был в Думе. А во-вторых... Впрочем, хватит и «во-первых».

– Виноват. Так переволновался, что не приметил вас на заседании. Поэтому вот решил перезвонить. Еще раз прошу прощения.

Крутов отлично знал, что Железнов и Любимов некогда сидели за одной партой в элитной школе, хотя ни один из них не отличался особыми способностями. Но эта их школьная близость отнюдь не привела к дальнейшей дружбе двух одноклассников. Тем не менее, если вдруг Любимов поведет двойную игру, как, похоже, случилось с блокировкой очередной антишатуновской атаки в прессе, Железнов наверняка займет сторону однокашника.

– До связи. – Крутов бросил трубку на рычаг.

Чтобы как-то отвлечься от не самых приятных мыслей, он включил телевизор. По всем общенациональным каналам сообщалось о принятом Госдумой новом законе, означавшем, по сути, начало процесса реприватизации частной собственности. Остался последний шаг – подпись президента под указом о вступлении закона в силу.

Илья Ильич вытащил из папки листок с недельным графиком президента. Завтра вечером он возвращается из отпуска, а уже на следующий день рано утром должен лететь в Хельсинки. Времени не густо, тем более что президент не любит ситуаций, когда обстоятельства начинали диктовать ему, что и когда делать. Впрочем, сейчас перед Крутовым практически не стоял вопрос, подпишет ли президент указ, – куда он, собственно, денется? Его волновало, как поведут себя олигархи, упрятанные на Рублевке. Это был самый щекотливый момент всей многоходовой интриги.

– Представляю, какая драчка начнется, если твой сценарий дойдет до финала, – важно рассуждал его высокопоставленный родственник Квадратов, когда был коротко посвящен в замысел свояка.

Крутов с ощутимым трудом вспоминал реакцию своего родственника-прокурора. Они пили чай на даче и обменивались в принципе малоинтересными рассуждениями.

– То есть ты уверен, что этот проект реализуем? – спросил Илья Ильич.

– Не вижу причин, которые могли бы ему помешать.

Родственник «добивал» уже пятую чашку и тяжело, но важно дышал. После того как он взял себя в руки, отказавшись от любого рода застолий, и стал стремительно худеть, Квадратов окончательно уверовал в свою волю.