Холодное сердце - Элизабет Бикон

В ближнем кругу Кроудейлов никого бы не удивило, если бы они узнали и о том, как ужасно он и ваш отец обращались с вами и леди Дафной. Однако Питерс рассказал мне, что ходят слухи, будто один очень богатый лондонский купец ради того, чтобы похвастаться титулом, готов отдать Кроудейлу в жены свою единственную дочь, наивную семнадцатилетнюю девочку. И теперь, пока этот брак не заключен, любой слух о бессердечном отношении графа к его младшим сестрам и племяннице способен разрушить все его планы.

У Хлои от жалости замерло сердце при мысли о том, что несчастная девочка будет отдана на милость такого человека. Ради денег ее брат, ничуть не сомневаясь, женится на ней точно так же, как когда-то сделал отец, женившись на их матери. Хлоя решила, что сделает все, что сможет, чтобы воспрепятствовать этой женитьбе. Но даже отвращение, которое она испытала, прочитав об этом, не могло отравить ощущения счастья, что ее любит такой прекрасный человек, как Люк Уинтерли. Большинство мужчин, почувствовав влечение к своей служанке, вынудили бы ее стать их любовницей еще тогда, десять лет назад, или уволили ее, но Люк даже теперь уехал и оставил ее в покое, предоставив ей, чтобы она могла поверить в невозможное.

Годами он избегал появляться в этом доме, несмотря на то что очевидно любил его, и все ради того, чтобы экономка его тетушки могла спокойно растить дочь. Брэн была совершенно права: этот мужчина обладал удивительным благородством. Хлоя с улыбкой вспомнила, как он сердился, когда ему об этом говорили. От мысли, что ее любит такой удивительный человек, у нее замирало сердце. Чтобы еще раз убедить себя в этом, Хлоя перечитала последнюю часть письма Люка.

Вы должны всячески беречь себя, моя любовь, пока меня нет с вами. Я отправил Джосаю в школу мисс Тибетт с ее полного позволения и одобрения, так что ваша девочка будет в полной безопасности, пока я по крупицам собираю историю похождений вашей сестры. Затем Питерс сможет представить ее олдермену в письменном виде, и тот не сможет отмахнуться от нее, как от сочиненной на скорую руку выдумки какого-нибудь недруга Кроудейла. К тому же у Питерса, судя по всему, имеются самые удивительные связи, поэтому, чтобы я был спокоен, в скором времени к охране Фарензе-Лодж присоединятся один или два храбрых и осмотрительных головореза, которые смогут справиться с любыми попытками причинить вам вред, в том случае, если пойдет слух о том, что я задаю слишком много вопросов об исчезновении Дафны и Хлои Тиссели.

Вопрос вашей с Ив безопасности меня очень тревожит, поэтому прошу вас не говорить и не предпринимать ничего рискованного. Ваши братья отчаянно нуждаются в том, чтобы заполучить приданое несчастной девушки, и готовы на все, лишь бы печальная история об их ужасном обращении с младшими сестрами не вышла наружу, по крайней мере до тех пор, пока не состоится венчание и брак уже нельзя будет расторгнуть.

Если хотите, можете считать меня слепым глупцом, но я горько сожалею о том, что целых десять лет отказывался заглянуть в собственное сердце и увидеть там вас, моя любовь. Я скорее согласился бы лишиться руки или ноги, чем жить без вас еще десять лет, поэтому прошу вас никуда не убегать и не пропадать, как вы убежали десять лет назад из дома вашего отца. Если вы исчезнете из моей жизни, я просто сойду с ума от страха за вашу безопасность и ваше благополучие. На этом закончу свое письмо, пока мои жалостливые воззвания к вашим чувствам окончательно не уронили меня в ваших глазах. Все, что вы можете дать мне, должно быть дано добровольно, и мне надлежит спокойно ждать этого.

Я думаю о вас каждую минуту, и вы наверняка понимаете, что это значит для такого старого ворчливого медведя, как я.

Остаюсь ныне и навеки ваш Люк Уинтерли, хотите вы того или нет.

Хлоя поймала себя на том, что, широко улыбаясь, смотрит в пространство и представляет себе, как Люк выводит свое имя в конце письма. Когда она снова прочитала его послание, все показалось ей вдруг совсем простым. Она не задумываясь могла ответить ему такой же любовью сквозь все расстояния, разделявшие их.

– О, как я хочу, чтобы у вас все было хорошо, Люк Уинтерли, – произнесла Хлоя, глядя на его подпись, как будто этим могла ускорить его возвращение. – Я не любила бы вас и вполовину, если бы вы были более лощеным и меньше походили на медведя, – нежно добавила она.

А потом, чтобы не просидеть в мечтах весь день, отправилась проверить, все ли горничные заняты весенней уборкой дома в отсутствие хозяина.

Через несколько дней Люк наконец погнал своего коня в сторону Фарензе-Лодж, сетуя на то, что не может скакать быстрее. Он всю дорогу брал самых быстрых лошадей, которых только мог получить за деньги, но все равно не мог добраться домой так скоро, как бы ему хотелось. Нельзя было требовать от измученного животного больше, чем то, на что оно было способно, но страх заставлял Люка двигаться без остановки.

Еще немного — эти слова неумолкающим эхом звучали у него в голове, но его по-прежнему не покидало чувство, что за ним гонится сам дьявол и он ощущает спиной его горячее, словно адское пламя, дыхание. Еще в Шотландии, когда все его мысли были устремлены на юг, холодная тетушка Хлои смотрела на него с явной злобой. Люк надеялся, что успеет опередить гонца, которого она наверняка отправила к своим племянникам, как только поняла, что Люк явился в Шотландию не для того, чтобы купить одну из прекрасных лошадей ее мужа или посвататься к последней оставшейся у нее на руках незамужней дочери.

Он догадывался, что мистер Хэмминг мог сообщить ей о том, что Люк интересуется трагической ранней смертью леди Дафны Тиссели, и помянул недобрым словом умение этой дамы выуживать сведения у своего добросердечного, но недалекого супруга. Нетрудно было понять, откуда Хлоя унаследовала свой острый ум, и оставалось лишь поблагодарить небеса за то, что наряду с ним они с сестрой унаследовали от своей матери горячие сердца.

Его любимая могла говорить все что угодно о своей дурной крови, но она была совсем не похожа ни на своего отца, ни на брата, ни на холодную, бессердечную тетку. Если бы леди Хэмминг довелось остаться одной на всем свете с крошечным ребенком на руках, она не задумываясь оставила бы его на холодных ступенях ближайшей церкви и, не оглядываясь, ушла прочь.

Наконец вдали показались очертания Фарензе-Лодж, и Люк попросил своего усталого коня сделать последнее усилие. На первый взгляд все выглядело спокойно, и у Люка забрезжила надежда, что он явился вовремя. Но когда он въехал на конюшенный двор и никто не вышел поприветствовать его и забрать измученную лошадь, Люк понял, что ошибся и леди Хэмминг преуспела в отправке сообщения своим недостойным племянникам.

– Возьми его, – приказал Люк мальчишке-конюху, который, задыхаясь, влетел во двор и замер с открытым ртом, как будто забыл, кто перед ним. – Отведи его в стойло и оботри, а потом дай ему отдохнуть.

Забыв об усталости, Люк соскочил с седла и бросился к дому, гадая, что же, черт возьми, случилось. Войдя через заднюю дверь, он бросился на кухню, чтобы не устраивать переполох, который непременно поднял бы Окем.