Анализ крови - Джонатан Келлерман

Маймон кивнул.

– Расскажите детали, – попросил он.

Слушал он молча и бесстрастно, пару раз с улыбкой повернувшись ко мне. Когда Хоутен закончил, адвокат приложил палец к губам и поднял взгляд в потолок, словно производя вычисления в уме. Через минуту молчаливых размышлений он сказал:

– Дайте мне повидаться со своим клиентом.

* * *

Маймон провел в камере полчаса. Я попробовал было убить время чтением журнала для полицейских дорожной службы, но быстро обнаружил, что он состоит из подробных фотоотчетов о дорожно-транспортных происшествиях со смертельным исходом, с подробным описанием ужасов. Я не мог себе представить, почему тех, кому приходится ежедневно лицезреть подобные кровавые сцены по долгу службы, могло заинтересовать их фотографическое воспроизведение. Возможно, это позволяло дистанцироваться от них – истинное утешение стороннего наблюдателя. Отложив журнал, я довольствовался тем, что смотрел, как У. Брэгдон читает про выращивание люцерны, подстригая ногти.

Наконец раздался звонок.

– Уолт, сходи за ним, – приказал Хоутен.

Брэгдон ответил: «Слушаюсь, сэр», – ушел и вернулся с Маймоном.

– Полагаю, – сказал адвокат, – мы сможем достичь компромисса.

– Прокрути, что ты задумал, Эзра.

Мы расселись вокруг стола.

– Доктор Мелендес-Линч – человек в высшей степени интеллигентный, – начал Маймон. – Возможно, излишне настойчивый. Но, на мой взгляд, по своей натуре хороший.

– Эзра, он для меня как заноза в заднице.

– Он проявил чрезмерное рвение в попытке выполнить свой врачебный долг. Но, как известно, Вуди смертельно болен. Доктор Мелендес-Линч считает, что в его силах вылечить мальчика. Для него это попытка спасти человеческую жизнь.

Маймон говорил негромко, но решительно. Он мог бы стать рупором Хоутена, но вместо этого вел себя, как подобает настоящему адвокату. Вряд ли он поступал так ради меня, и это произвело на меня впечатление.

Лицо Хоутена потемнело от гнева:

– Мальчишки здесь нет! И тебе это известно так же хорошо, как мне!

– Мой клиент доверяет только своему опыту. Он хочет убедиться в этом сам.

– Эзра, не может быть и речи о том, чтобы он отправился туда.

– Полностью с вами согласен. От этого будут одни только неприятности. Однако доктор Мелендес-Линч согласился с тем, что «Пристанище» осмотрит доктор Делавэр. И обещал заплатить штраф и уехать отсюда без проволочек, если наш доктор не найдет ничего подозрительного.

Это простое решение лежало на поверхности. Однако ни Хоутен, ни я до него не додумались. Шериф – поскольку не был склонен идти на уступки. Ну а я, оглушенный фанатизмом Рауля, лишился способности трезво рассуждать.

Хоутен переварил услышанное:

– Я не могу заставить Мэттьюса открыть двери своего заведения.

– Разумеется. Он имеет полное право отказать. И если он так поступит, мы будем искать другое решение.

У этого человека с логикой все было просто замечательно.

– Ну, так как? Вы «за»?

– Разумеется. Все что угодно, лишь бы был результат.

* * *

Хоутен прошел к себе в кабинет, а вернувшись, сказал, что Мэттьюс дал добро. Маймон снова отправился в камеру к Раулю, позвонил, Брэгдон его вызволил, и он ушел, сказав шерифу, чтобы тот с ним связался, если возникнет необходимость. Нахлобучив шляпу на голову, Хоутен рассеянно потрогал рукоятку своего «кольта». Мы с ним спустились по лестнице, вышли из здания и сели в здоровенный белый «Эль-Камино» со звездой шерифа на двери. Хоутен завел двигатель, судя по звуку, форсированный, и перед зданием ратуши повернул направо.

В полумиле за городом дорога разделилась надвое. Хоутен повернул направо. Он вел машину быстро и плавно, ускоряясь в поворотах, в которых человек, не знакомый с дорогой, прикоснулся бы к педали тормоза. Дорога сузилась и погрузилась в тень от сомкнувшихся с обеих сторон высоких сосен. Покрышки мчащегося «Эль-Камино» поднимали облака пыли. Выскочивший на дорогу кролик застыл на мгновение, вздрогнул и стремглав ускакал под защиту высоких деревьев.

Хоутену удалось достать сигарету и закурить, не сбавляя скорость. Он проехал еще две мили, втягивая дым в легкие и обозревая местность вокруг пытливым взглядом полицейского. В конце очередного подъема он резко повернул, проехал сотню футов и затормозил перед двустворчатыми чугунными воротами, выкрашенными черной краской.

Въезд в «Пристанище» не был обозначен вывеской. По краям ворот торчали колючие комки кактусов. Поток розовых бугенвиллей струился по одному из столбов ворот из необожженного кирпича. Другой обвивал куст шиповника, усеянный багровыми цветками и утыканный шипами. Шериф заглушил двигатель, и нас встретила тишина. А повсюду вокруг сочная таинственная зелень лесов.

Загасив сигарету, Хоутен выбрался из пикапа и решительным шагом направился ко входу. На одной створке ворот был закреплен большой замок, но, когда шериф ее толкнул, она распахнулась.

– Эти ребята любят, чтобы было тихо, – сказал Хоутен. – Дальше пойдем пешком.

В лесу была вырублена тропа, обрамленная гладкими бурыми камнями и тщательно ухоженными клумбами с сочными, мясистыми растениями. Тропа поднималась в гору, и мы быстро двинулись по ней, темп задавал Хоутен. Он не столько шел, сколько бежал, упругие мышцы проступали сквозь обтягивающие брюки, руки ритмично раскачивались. Калифорнийская сойка, пронзительно вскрикнув, выпорхнула из зарослей. Большие мохнатые пчелы тыкались в цветки диких растений. В воздухе пахло луговой свежестью.

Солнце беспощадно пекло открытую тропу. У меня пересохло в горле, я чувствовал, как по спине струится пот. Однако Хоутен по-прежнему оставался как с иголочки. Десять минут пешком привели нас на вершину холма.

– Вот мы и пришли, – сказал Хоутен.

Остановившись, он достал новую сигарету и закурил, прикрывая пламя рукой. Я вытер вспотевший лоб и окинул взглядом раскинувшуюся внизу долину.

Я увидел совершенство, и оно обескуражило меня.

«Пристанище» по-прежнему выглядело как монастырь, с величественным собором и высокими стенами. За стенами собрались здания поменьше, образуя лабиринт внутренних двориков. Колокольню венчало большое деревянное распятие – клеймо, выжженное на лазурном небе. Окна в свинцовых переплетах были огорожены фальшивыми деревянными балконами. Крыши и верх стен защищала от непогоды красная глиняная черепица. Стены, покрытые свежей штукатуркой цвета ванили, сияли ослепительной белизной в тех местах, где на них падал солнечный свет. Было видно, что прилагались значительные усилия, чтобы сохранить затейливую лепнину, украшающую штукатурку.

Быстрый ручей окружал монастырь подобно рву. Через него был перекинут арочный мост, переходящий в вымощенную кирпичом дорожку там, где вновь заявляла о себе твердая земля. Дорожку прикрывала каменная беседка, увитая ласковыми плетями винограда с тяжелыми рубиновыми кистями, проглядывающими сквозь сочную зелень листвы.