Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

— Это ваше дело. Найдите дом, где должен скрываться барон, и я дам вам двести пистолей.

— Я даром найду, — отвечал Пасро, из глаз которого сверкнула мрачная молния, — когда я говорю «даром», — продолжал он, — я лгу, но я найду его с радостью, не имея надежды на другую награду, кроме той, чтобы был повешен человек, лишивший меня любви Денизы.

— От вас зависит доставить себе это удовольствие и присоединить к нему две тысячи ливров. Ищите и найдите, а когда найдете, придите мне сказать.

— Вам?

— Мне, если я в этот день буду расположен вас принять, а если не можете видеть меня, спросите де Кавоа, капитана моих гвардейцев. Ему будут отданы приказания на этот счет.

— Благодарю.

— Воротимся теперь к человеку, который сегодня вечером вошел в отель Шеврез. Почему вы думаете, что его нищенское платье было переодеваньем и что он не настоящий нищий?

— О! Это видно, — отвечал Пасро.

— Вы узнаете его, если встретите в его настоящем костюме?

— Я думаю.

— Почему вы это думаете?

Пасро позволил себе улыбнуться.

— Все равно, в какое платье одет человек, в каждом человеке есть что-то, отличающее его от всех других и, следовательно, изменяющее ему. Тот, чьего лица я видеть не мог, так как оно было закрыто большими полями шляпы и длинной белой бородой, имеет в плечах и в движениях руки что-то такое, по чему я его узнаю теперь с первого взгляда среди тысячи. Весь вопрос состоит в том, чтобы встретить его, а может быть, я не встречусь с ним никогда.

— Я дам вам способ встретиться с ним, — сказал Ришелье. — Завтра здесь, в Люксембурге, будет большой праздник, который король и королева удостоят своим присутствием. На этом празднике соберутся все придворные. Если этот человек, как я предполагаю, знакомый герцогини де Шеврез, он будет там. Завтра придите и спросите аббата де Боаробера. Он введет вас в залы.

Пасро, подумав, какую фигуру представит он среди всей этой знати, не мог не вскрикнуть:

— Я, ваше преосвященство?

Ришелье понял его:

— Боаробер достанет вам все необходимое. Когда вы узнаете того, кого вам поручено искать, пройдите мимо меня и, чтобы привлечь мое внимание, поднесите руку к правому уху, потом встаньте позади него. Остальное касается меня.

— Хорошо, — сказал Пасро, не смевший возражать.

До сих пор Ришелье сохранял тон, принятый им вначале, тон благосклонный, внушительный. Пасро, сначала изумленный, мало-помалу привык к этому тону и наконец нашел, что его преосвященство, который, как говорили, был так страшен и так грозен, самый добрейший и самый сговорчивый из людей. Но когда, произнеся последние слова, он осмелился поднять на кардинала свои хитрые глаза, он невольно задрожал при виде нового выражения на лице кардинала. Его мрачный, холодный взгляд, острый как сталь, был устремлен на него, и жесткая саркастическая улыбка сжала углы его тонких губ под жесткими усами. Кардинал, влача медленно за собою свою длинную красную рясу, подошел к клерку медленными шагами и дотронулся до его плеча кончиком своего протянутого пальца.

— Господин Пасро, — сказал он сухим и ледяным голосом, — с этой минуты вы принадлежите мне и телом и душой; не забывайте этого; не забывайте также, что те, которые мне служат, получают награду выше своих надежд; те, которым придет мысль изменить мне, сами осуждают себя на смерть в ту минуту, когда эта мысль зарождается в их голове.

Прежде чем несчастный клерк, полумертвый от страха, сделал движение, показывавшее, что он опомнился, Ришелье взял со своего бюро колокольчик и позвонил. Явился лакей.

— Позовите де Кавоа, — сказал кардинал лакею.

Через несколько секунд вошел капитан гвардейцев.

— Господин де Кавоа, — сказал ему кардинал, — взгляните на этого молодого человека.

Он указал ему пальцем на Пасро. Капитан, которому это приказание могло показаться странным, не выразил ни малейшего удивления и начал холодно рассматривать Пасро. Будто барышник рассматривал достоинства и недостатки лошади, прежде чем станет ее торговать. Пасро не изменялся в лице, а только дрожал всеми членами. Внимание капитана гвардейцев его преосвященства казалось ему началом чего-то гибельного.

— Уверены ли вы, что узнаете его, Кавоа? — спросил кардинал, когда капитан гвардейцев кончил свой обзор.

— Совершенно уверен, ваше преосвященство, — отвечал де Кавоа.

— Этого достаточно.

Ришелье сделал знак головою и руками, указывая Пасро на дверь.

— Теперь ступайте, — сказал он, — и не забудьте ни одного из моих приказаний.

Пасро сделал движение, чтобы повиноваться и уйти, но мысль, терзавшая его, остановила его. Несмотря на свой страх, он оставался пригвожден на месте.

— Ваше преосвященство, — пролепетал он тоном, исполненным тоски, — могу ли надеяться, что я женюсь на Денизе?

Ришелье, несмотря на все свое самообладание, не мог удержаться от улыбки. Но у него достало сил отвечать серьезно. Притом чувство, обнаруженное этой мыслью клерка, было в глазах его самой сильной связью, которая могла привязать его к нему.

— Как я ни всемогущ, — сказал он, — но я не в силах выдать за вас девушку, которая не захочет за вас выйти; но я могу вам обещать, что если я останусь доволен вашей службой, то вы будете иметь удовольствие видеть собственными глазами, как повесят того, кто отнял ее у вас.

— Это все-таки что-нибудь да значит, — пробормотал Пасро глухим голосом. — Благодарю, ваше преосвященство.

Поклонившись до земли, он вышел из кабинета, пятясь задом.

— Теперь мы остались вдвоем, Кавоа, — сказал Ришелье капитану своих гвардейцев, потому что аббата де Боаробера, храпевшего на кресле, нечего было считать, — может быть, не сегодня-завтра, может быть, через неделю этот человек, которого вы видели сейчас, явится в мой дворец. Если я буду дома и приму его, то я сам скажу вам, что вам надо делать; но если я не приму его, он увидится с вами. Он это знает. Спросите у него, нашел ли он то, чего искал. Если он ответит вам утвердительно, возьмите с собою двадцать гвардейцев и обыщите дом, на который он вам укажет, и арестуйте всех, кого найдете там, начиная с барона де Поанти, которого этот негодяй непременно вам покажет. Вы меня поняли, Кавоа?

— Совершенно, ваше преосвященство, и могу уверить, что ваши приказания будут исполнены буквально.

— Хорошо, теперь пошлите ко мне Дюгрэ.

Де Кавоа поклонился кардиналу и вышел. Через минуту тот, кого спрашивал кардинал, находился перед ним. Дюгрэ был один из секретарей кардинала, которых было четверо и которые должны были поочередно являться на зов его во всякое время дня и ночи. Ришелье между той минутой, когда де Кавоа вышел, а Дюгрэ вошел, сел за свое бюро и на белом листе написал имя барона де Поанти.