Хрустальные мечты - Розалинда Лейкер

Маргарита в смятении вышла от императрицы. Она попыталась увидеться с Екатериной, но без успеха. Прислуга сказала ей, что к великой княгине сейчас никак нельзя пройти: по повелению императрицы она позирует для портрета перед фламандским живописцем.

Направившись к выходу, Маргарита вдруг обернулась и спросила:

— А как зовут живописца?

— Ян ван Девэнтер.

Несмотря на то что она ожидала услышать его имя, она удивилась. Ян говорил ей, что раньше писал картины, когда у него было время для живописи. Очевидно, рассказывая о себе, он скромничал и был на самом деле талантливым художником.

Скорее всего, императрица видела его работы, и они ей понравились.

Изабелла подняла голову от вышивания, как только Маргарита вернулась к ней в комнату. Услышав, в чем дело, она побледнела от испуга.

— Вы отправляетесь назад сегодня вечером? Мне надо будет одной доделывать вышивку ка платье с цветами для великой княгини?

— Ничего не поделаешь. Надо выполнять повеление императрицы, но и нельзя огорчать великую княгиню. Ты вышила большую часть накидки, надеюсь, справишься и со всем остальным. Ничего, завтра я пришлю тебе на помощь Софи.

Изабелла отрицательно помотала головой. За последние месяцы ее мастерство возросло, и ей это было хорошо известно. Изабелла верила в свои силы, тем более что похвала Маргариты придала ей большую уверенность в себе:

— Нет, не надо. Я сама все сделаю. Когда платье будет готово, я вправе буду считать себя личной вышивальщицей императрицы.

— Ты обязательно ею станешь.

Маргарита опять вернулась в Петербург. В последнее время ее жизнь была чересчур суетливой и беспокойной и стала напоминать суматошную жизнь двора, покорно следующего за императрицей из одного дворца в другой. Хотелось надеяться, что, по крайней мере, конец лета она проведет спокойно за работой.

Сара еще не вернулась из Ораниенбаума, в своем письме она сообщала, как ей там хорошо. Поскольку весь двор переехал в Петергоф, ничто не мешало ей почти все свободное время проводить вместе с Томом, а когда он бывал занят, гулять по аллеям парка или читать, сидя на скамье, в тени густых деревьев.

Ян неожиданно объявился в самом конце лета. Как-то вечером, спускаясь по черной лестнице, она внезапно увидела его внизу. Конечно, он ее поджидал. После долгой разлуки Девэнтер показался ей немного похудевшим и возмужавшим. Сняв свою треуголку и отвесив ей изысканный поклон, он нежно обхватил ее руки и слегка привлек к себе.

— Тебя не так легко поймать. Когда я приехал в Петербург, ты оказалась в Ораниенбауме. Позже я поехал в Петергоф, где, как меня уверяли, можно было тебя найти. Но, приехав туда, я обнаружил, что ты и оттуда уже уехала. Неужели ты избегаешь встреч со мной? — В его ласковых глазах застыл немой вопрос.

— Конечно. А ты как думал! — ответила она, смеясь. Ян недоуменно покачал головой:

— Я был очень занят в последнее время. Императрица пригласила меня в Петергоф, чтобы я написал портрет великой княгини.

— О, это такая удача.

Он наклонил голову в знак согласия:

— Портрет Екатерины понравился императрице и вслед за ним я получил заказ на портрет великого князя и множество других заказов. Но теперь я вернулся и у меня к вам предложение. Давайте поужинаем вместе, ведь скоро мне опять придется отправиться в Амстердам. Не стоит напрасно терять время.

К удивлению Маргариты, Ян повел ее прямо к себе на квартиру, которую снимал в голландском квартале Петербурга. Квартира занимала весь верхний этаж. Когда они вошли, их встретила поклоном коренастая, полная, лет сорока служанка-фламандка, по имени Саския. Она ловко приняла накидку от Маргариты.

Гостиная поражала своими размерами и резной мебелью во фламандском стиле. В углу красовалась высокая печка, облицованная бело-голубыми изразцами. Как объяснил Ян, это был знаменитый дельфтский фаянс. На стенах висело много картин, Маргарита с интересом стала рассматривать их. Ян, как внимательный хозяин, подошел к ней и начал давать пояснения: он переводил названия, рассказывал сюжет, называл имя живописца. Среди полотен было много видов Амстердама, торгового порта, но больше всего Маргарита заинтересовалась двумя картинами, изображавшими родовое гнездо Девэнтеров. На первом полотне дом стоял на берегу канала с окнами из цветного стекла, выходившими на набережную, на другом дом смотрелся со стороны внутреннего дворика, был виден небольшой, но густой сад со множеством цветущих тюльпанов. Оба полотна были написаны Мартином, братом Яна. Чуть дальше висел женский портрет явно кисти другого художника. Женщина стояла в полный рост на фоне полуоткрытого окна, освещаемая падавшим сзади и сбоку солнечным светом. На ней было темное платье и ярко-бордового цвета юбка, красиво смотревшаяся на выложенном черно-белой плиткой полу. Маргарита невольно задержалась у ее портрета, завороженная северным типом женской красоты.

Рядом висел другой портрет, на этот раз мужской. На картине был изображен мужественного вида человек лет шестидесяти, с запоминающимися крупными чертами лица, его плечи покрывала красного цвета накидка. Несмотря на густую бороду, скрывавшую нижнюю часть лица, сходство было несомненным.

— Наверное, это ваш отец! — заметила Маргарита.

— Нет, это автопортрет моего умершего деда. Он закончил его незадолго до того, как до нас дошла печальная весть, что корабль, на котором плыл его сын и наш отец, утонул во время шторма где-то у берегов Ост-Индии.

Маргарита, желая выразить свое сочувствие, заметила:

— Как, должно быть, вам было тяжело пережить это несчастье.

— Да, то было тяжкое для нашей семьи время. Вскоре от горя умерла наша матушка, заболев горячкой. Мартину тогда было всего двенадцать лет. Хорошо, что старший брат успел жениться. Если бы не Корнелия, его жена, заменившая нашему младшему брату мать, даже не знаю, пережил ли бы Мартин такое горе. — Ян взглянул на портрет деда. — Да, но семью все-таки сохранил дед. Когда я смотрю на него, мне кажется, он как будто рядом и поддерживает меня.

— Ты его очень любил? — Маргарита снова изучающе вгляделась в портрет. На нее смотрели точно такие же, как и у его внука, ясные пытливые глаза. Кроме того, их объединяла еще одна общая черта — у деда и у внука был очень похожий рисунок рта, такие же чувственные губы и такая же горькая складка в уголках рта.

— Мы все любили его. В молодости он был странствующим художником, пока к нему не пришла известность. Он приобрел в Амстердаме дом и мастерскую с галереей, где выставлял свои полотна и полотна других живописцев. У Хендрика не оказалось никакой склонности к живописи, и он стал моряком. Однако Корнелия, его жена, настояла, чтобы он оставил море. Теперь он помогает мне продавать картины, доставляет полотна из Голландии сюда, в Россию.

— Ваш брат живет в доме деда?

— Нет, этот дом дед завещал мне, так же как мастерскую и галерею.