Повелитель желания - Николь Джордан

Сможет ли убить Джафара?

Возможность представилась тем же вечером, когда вернулся Джафар. К этому времени нервы Алисон были натянуты до предела, однако она еще ничего не решила.

Алисон, раздраженно поджав губы, украдкой наблюдала за Джафаром, занятым перед ужином чтением французского журнала. Сегодня он выглядел еще привлекательнее, чем обычно, в новой небесно-голубой джеллабе из тонкой шерсти. Джафар полулежал, облокотившись на подушки. В каждом движении проглядывала уверенная мужская грация. Глаза сверкали янтарным огнем, густые волосы отливали золотом в свете лампы.

Алисон, сама того не желая, пристально наблюдала за ним, словно старалась запомнить точеные черты, высокие скулы, жесткую линию подбородка, красиво очерченные губы. Лицо благородного, надменного воина, полное силы и решимости. Джафар вполне способен осуществить свой дьявольский план мести, если только Алисон не сможет ему помешать.

Трясущейся рукой она снова коснулась спрятанного клинка и почувствовала странную уверенность от прикосновения к острой стали. Сможет ли она сделать это? Воспользоваться кинжалом, чтобы остановить его? Убить Джафара?

Она почти обрадовалась появлению Махмуда, принесшего ужин, но холодная стальная тяжесть на животе не позволяла сделать ни глотка. Она только делала вид, что ест, смущаясь под пристальным взглядом Джафара.

— Мне не нравится, что ты ничего не ешь, ma belle, — заметил наконец Джафар. — Если похудеешь еще немного, станешь совсем прозрачной.

Но Алисон была не в том настроении, чтобы выдерживать насмешки.

— Почему бы тебе не отправиться к дьяволу и не оставить меня в покое?!

Джафар окинул ее спокойным взглядом.

— Доедай ужин. Может, это улучшит твое настроение.

Однако Алисон не могла последовать его совету, хотя заставила себя проглотить несколько кусочков. Еда тяжелым комом легла в желудке.

Как только она отодвинула тарелку, Джафар сделал слуге знак убрать посуду. Махмуд низко поклонился и вскоре ушел.

— Насколько я понимаю, Махмуд пренебрег сегодня утром своей обязанностью развлекать тебя, — заметил Джафар, поднося к губам чашку с кофе.

За шутливым вопросом явно крылось намерение узнать причину странного поведения Алисон, и девушка настороженно покосилась на похитителя. Что нужно Джафару? Собирается обвинить ее в чем-то? Или узнал от Махмуда о том, как она пытается узнать значение берберских слов?

— Никаких развлечений, — ответила она осторожно. — Махмуд просто учил меня твоему языку.

— Не думал, что ты возьмешь на себя такой труд.

Алисон пожала плечами, пытаясь скрыть невыносимое напряжение.

— Мне было скучно.

— Или собиралась взять верх над нами, невежественными дикарями?

— Стоит ли винить меня за это? Ты сказал, что мудрый человек всегда старается выучить язык врага.

— Совершенно верно. Но тебе знание языка вряд ли что-то даст. Ты не сбежишь от меня, и лучше не пытаться.

Золотисто-коричневые глаза бросали вызов серым. Тихое предостережение эхом звучало в голове. Алисон с бешено бьющимся сердцем смотрела на него. Неужели Джафар проведал о кинжале?

В шатре воцарилось неловкое молчание, тянувшееся бесконечно, пока Алисон не почувствовала, что вот-вот сорвется. К ее недоумению, Джафар устроился поудобнее и продолжал читать журнал. Он даже повернулся на другой бок, беспечно подставляя ей незащищенную спину.

Алисон долго наблюдала за ним, не в силах решить, что делать, и наконец, нервно облизав пересохшие губы, вновь стиснула рукоятку кинжала. Если она сможет подобраться к Джафару достаточно близко под предлогом того, что ищет книгу, наверное, будет нетрудно поглубже вонзить кинжал между его лопаток. Однако рука, держащая клинок, внезапно стала мокрой от пота. При мысли о том, как легко острая сталь войдет в его тело, Алисон стало плохо.

Закрыв глаза, девушка мысленно корила себя. Как можно быть такой трусихой? Она ведь и раньше охотилась на зверей и убивала тигров в Индии, диких кабанов в России. Однажды даже прикончила бешеного волка.

И этот пустынный вождь ничем не лучше волка. Всякая способность сочувствовать и прощать была раздавлена, уничтожена его жаждой мести. Но даже зная, как он жесток и безжалостен, девушка колебалась. С чувством, близким к отчаянию, Алисон поняла, что не может заставить себя хладнокровно убить человека. Особенно Джафара.

Прерывисто вздохнув, Алисон разжала пальцы и вытерла руку о юбку. Придется придумать другой способ. Подождать, пока Джафар заснет, а потом перерезать путы. Если повезет, ей удастся выбраться из шатра, взять одну из лошадей и, прежде чем Джафар проснется, проскакать много миль. Если же нет…

Нет, она не станет думать о том, что произойдет в случае неудачи.

Алисон задумчиво нахмурилась. Она приняла решение — решение, от которого, как ни странно, стало легче на душе.

Теперь оставалось только молиться.

Алисон лежала в темноте, прислушиваясь к тихому, ровному дыханию Джафара и наблюдая, как слабый красно-золотистый свет пламени жаровни играет на стенах шатра.

Два часа назад, когда Джафар велел ей готовиться ко сну, Алисон удалось спрятать клинок под тюфяком.

Джафар, как обычно, привязал ее ногу к своей, но девушка постаралась не обращать внимания на ежевечерний ритуал. Еще труднее было притворяться спящей, лежать рядом с ним, чувствуя, как натянуты нервы, боясь сделать лишнее движение. Однако пришлось ждать, пока она не уверилась, что Джафар уснул. Прошло еще не меньше часа, но каждая минута казалась вечностью. Наконец Алисон сунула руку под тюфяк и вытащила кинжал. Гладкая деревянная рукоятка охлаждала влажную ладонь. Джафар не пошевельнулся.

Девушка вытерпела еще несколько минут и, набрав в грудь побольше воздуха, осторожно села, искоса поглядывая на Джафара. Его обнаженная грудь спокойно поднималась и опускалась.

Не смея дышать, Алисон наклонилась, чтобы перерезать шелковую веревку. Она не знала, сколько времени ей понадобилось, чтобы оказаться на свободе. Наконец веревка обвисла. Но тут какой-то инстинкт предостерег Алисон за мгновение до того, как Джафар привстал: волосы на ее затылке встали дыбом. Паника охватила девушку. Она попыталась бежать, однако было поздно. Джафар молниеносным движением обнял ее за талию, дернул на себя и в следующую минуту придавил всем весом к постели. Не успев вскрикнуть, Алисон обнаружила, что задыхается под навалившимся на нее тяжелым мужским телом, а сильные пальцы стискивают руку, держащую клинок.

Слишком потрясенная, чтобы пробормотать хоть слово оправдания, Алисон молча уставилась в недобрые, хищные глаза, едва различая в слабом свете жесткое, суровое лицо. Ноздри орлиного носа раздувались, губы растянуты в злой усмешке, обнажая белоснежные зубы.

Алисон, смертельно напуганная этим свирепым выражением, ужаснулась еще больше, услышав тихий зловещий шепот: