Надежда на счастье - Лора Ли Гурк

– Они уехали.

– Вы в порядке? – Он приблизился к ней.

Она кивнула.

– А вы?

– Да, все хорошо.

Он взял винтовку из ее рук и положил на пол. Потом провел пальцем по ее губам.

– Откуда у вас кровь?

Она облизнула губы.

– Ох, наверное, я ударилась, когда стреляла. Я только сейчас почувствовала…

Конор внимательно посмотрел на нее и вдруг вспомнил, как она призналась, что боится высоты и даже не может заставить себя выйти на верхнюю веранду.

– Оливия, дорогая, вы знаете, где сейчас стоите?

Она взглянула на него с недоумением, потом осмотрелась и, прижав ладонь к губам, крепко зажмурилась.

– Ох, Конор, кажется, мне плохо… – пробормотала она задыхаясь.

Он положил свою винтовку на пол, потом обнял Оливию и прижал к груди.

– Я тебя поймал, – прошептал он. – Я поймал тебя. Подхватив Оливию на руки, Конор отнес ее в спальню и усадил на кровать.

– Сделайте глубокий вдох и на секунду задержите дыхание, – сказал он.

Она молча кивнула. Немного помолчав, спросила:

– А где девочки?

Он обнял ее и проговорил:

– С ними все в порядке. Правда, малышка немного напугана. Они все еще в комнате Бекки. Я велел им оставаться там.

Оливия отстранила его руку и попыталась встать.

– Они, должно быть, напуганы до смерти. Я пойду к ним. – Взглянув на Конора, она прошептала: – Спасибо вам. Спасибо за то, что вы здесь.

Конор внимательно посмотрел на нее.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – Оливия кивнула, но он тут же добавил: – Лучше я приведу их сюда.

Оливия не возражала, и он привел девочек и Честера к ней в комнату. Она протянула к ним руки, и они тотчас же окружили ее, целуя и обнимая.

– Милые, с вами все хорошо? – Оливия повторила этот вопрос раз пять.

Забравшись к ней на кровать, Бекки спросила:

– Мама, кто это был?

– Что им тут надо? – прошептала Кэрри.

– Зачем они разбили мое окно? – Миранда потянула Оливию за ночную рубашку, привлекая к себе ее внимание.

Оливия распахнула объятия, и малышка взобралась к ней на колени.

– Видите ли, девочки, есть в городе люди, которые хотят, чтобы я продала ферму, – объяснила Оливия. – Они хотят построить здесь железную дорогу, а я – не хочу продавать землю, потому что тут – наш дом. И они бросают камни в наши окна, чтобы заставить уйти отсюда. – Она посмотрела на Конора. – Мы с мистером Конором напугали их, и они уехали. Но они могут вернуться.

Кэрри погладила мать по плечу.

– Не волнуйся, мама, – сказала она. Девочка подошла к Конору и, глядя на него с восхищением, проговорила: – Я уверена, мистер Конор не допустит, чтобы с нами что-нибудь случилось.

У Конора перехватило дыхание. Ему показалось, что в комнате стало невыносимо жарко, и захотелось выйти на свежий воздух.

– Уже поздно, – пробормотал он с усилием. – Думаю, вам всем пора спать.

Резко развернувшись, Конор вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Спускаясь по лестнице, он чувствовал, как в груди у него что-то болезненно сжимается. «Ты не заслуживаешь такого доверия, не заслуживаешь, – говорил он себе. – Ты никогда не сможешь его оправдать»

Лургангрин, Ирландия,

1867 год

Конор пробрался сквозь густой подлесок у железнодорожных путей и подошел к Адаму Макману.

– Доннелли с повозкой готов, – сказал он почти шепотом.

– Отлично, – ответил Адам! – Но где же этот проклятый поезд? Похоже, опаздывает. А здесь ужасный холод…

Конор кивнул и зябко поежился. Затем посмотрел на небо и улыбнулся, радуясь безлунной январской ночи. Понадобится часа два, чтобы выгрузить ружья из тайника в вагоне, перегрузить их в повозку и отвезти на ферму Дули – а может, и дальше, если что-нибудь пойдет не так. Господи, если состав вскоре не подойдет, им придется везти ружья через Кантри-Лоут при свете дня.

Это была уже десятая выгрузка, десятая встреча в полночь. Все было заранее тщательно спланировано, и за два года у них ни разу не возникало серьезных затруднений, так что вполне можно было надеяться, что и на сей раз все пройдет гладко.

Девять сотен американских винтовок – Господи, благослови щедрость их сторонников за океаном – были надежно спрятаны в тайниках по всей Ирландии, но только Конор, Шон и Адам знали, где именно хранится оружие.

Конор знал, что совет готовит нечто грандиозное, возможно, даже восстание. Но он также знал, что с тысячей винтовок войну не начнешь, и опасался, что совет может слишком уж поторопиться. Были созданы тайные лагеря, где ирландские фермеры учились пользоваться оружием, которого прежде в глаза не видели. Но одно дело – сбивать жестянки с каменной ограды, и совсем другое – смотреть в дуло британской армейской винтовки.

Недавно он пытался объяснить Шону, что не надо торопиться с восстанием. Но всего две недели назад в Белфасте арестовали девятерых их сторонников, и теперь весь Ольстер бурлил. Возможно, совет хотел воспользоваться этим взрывом патриотизма, потому и торопился.

Наконец Конор заметил вдалеке огонек. Он подтолкнул локтем Адама, и оба подошли поближе к полотну железной дороги. Все еще скрываясь за густым подлеском, они ждали, когда товарный поезд с грохотом подкатит к станции. Как только состав замедлил ход, они подбежали к нему, и Конор вытащил из кармана гаечный ключ. Проскользнув между колесами, он начал откручивать болты, крепившие фальшивое дно, а Адам подошел к паровозу, чтобы перекинуться словечком с машинистом.

– Конор, Luiochan!

Повернув голову, Конор увидел совсем рядом две пары армейских башмаков.

– Luiochan! Конор, беги! – снова закричал Адам, и на этот раз в крике слышалась боль. – О Господи!

Конор попытался проскользнуть на другую сторону вагона, но холодная сталь пистолета прижалась к его затылку и словно пригвоздила к месту.

– Не шевелись, Пэдди,[16]– приказал тихий голос. – Не шевелись, если не хочешь, чтобы твои мозги разлетелись по рельсам.

Конор крепко сжал зубы. Увы, на сей раз удача отвернулась от них.

Всю неделю, с рассвета до заката, Конор собирал персики. Он был рад долгим часам работы, так как находился в это время далеко от Оливии и не мог прикасаться к ней. А к вечеру слишком уставал, чтобы предаваться мыслям о ней. Сразу после ужина он ложился спать и тотчас же засыпал. И его не мучили кошмары, даже Оливия ему не снилась всю эту неделю. А о предстоящем отъезде он старался не думать, просто жил день за днем, вот и все.