Зима в Эдеме - Гарри Гаррисон

Они укутали потерявшего сознание охотника шкурами, удобно уложили его в шалаше. На губах Ортнара выступила пена. и Армун заботливо вытерла ему лицо.

– Ты знаешь, что с ним случилось? – спросила она.

– Нет, я так и нашел его, он свалился прямо в грязь. Как ты думаешь, что с ним могло случиться?

– Ран не видно, кости целы. Я ничего подобного не видела.

Ветер унес облака, и ночь оказалась звездной. Зажигать костер они не рискнули. Керрик и Армун по очереди дежурили возле бесчувственного охотника, следили, чтобы он не раскрывался. Перед рассветом проснулся Харл и предложил свою помощь, но Керрик велел ему спать. Когда рассвет осветил листья над головой, Ортнар шевельнулся, застонал и открыл правый глаз. Керрик нагнулся к нему.

– Что случилось?

Ортнар попытался заговорить и сквозь стиснутые губы сумел выдавить слова:

– Больно... упал...

Керрик заметил, что левый глаз его остался закрытым и вся левая сторона лица была какой-то неподвижной.

– Попей... Пить, наверное, хочешь?

Он приподнял за плечи бессильное тело рослого охотника и помог ему напиться. Губу перекосило, и вода стекала по подбородку. Потом Ортнар уснул, теперь уже спокойнее, и дыхание его стало ровнее.

– Когда я была маленькой, у нас в саммаде была такая, – проговорила Армун. – Один глаз у нее не открывался, а руки и нога не двигались. Это называют падучим сглазом, и алладжекс сказал, что в нее вселился злой дух.

Керрик. покачал головой.

– Это раненая нога, он переусердствовал. Жаль, что он не сел утром на травоис.

– Ну а теперь ляжет, – заметила практичная Армун. – Положим на травоис ветви и привяжем его.

Ортнар был слишком слаб, чтобы протестовать. Несколько дней он пролежал как мертвый, лишь изредка пробуждаясь, чтобы попить и немного поесть. Становилось теплее, дичи вокруг становилось больше... и не только дичи. Здесь уже водились мургу.

Мелких они убивали и ели, но постоянно помнили, что где-нибудь неподалеку могут оказаться и огромные хищники. Теперь Керрик шел, держа наготове лук и не переставал жалеть, что их хесотсаны не пережили зиму.

Наконец Ортиар смог сесть и даже брать мясо правой рукой. Волоча левую ногу и опираясь на костыль, который вырезал для него Керрик, он уже был в состоянии пройти несколько шагов.

– Я еще могу держать копье правой рукой, только поэтому я остаюсь с тобою. Будь здесь кроме тебя охотники, я простился бы с вами и остался под деревом.

– Но тебе станет лучше, – проговорил Керрик.

– Возможно. Но я охотник, а не сухая нога. Это Херилак убил меня. Когда он ударил меня, мою голову словно огнем прожгло. А теперь прожгло и все мое тело. Я теперь жив только наполовину и бесполезен.

– Ты нам нужен, Ортнар. Ты знаешь лес лучше всех. Ты должен отвести нас к озеру.

– Это я могу сделать. Интересно, живы ли твои любимые мургу?

– И мне тоже. – Керрик был рад изменить тему разговора. – Эти двое... они... не знаю. как сказать... как двое детей-тану. которые навсегда остались маленькими.

– По-моему, они вполне взрослые... и безобразные.

– Телом – да. Но ты видел, как они жили. Их держали взаперти, кормили, ухаживали за ними, даже погулять не выпускали. Наверное, с того дня, как они вышли из моря, оба самца впервые остались в одиночестве. Мургу запирают своих самцов, прежде чем те научатся говорить. Будет просто удивительно, если они сумели пережить зиму.

– Было бы лучше, если бы они умерли, – злобно проговорил Ортнар, – вместе со всеми мургу.

Уходя на юг все дальше и дальше, они продвигались теперь только по ночам, а днем вместе с мастодонтом прятались под деревьями. Охота была хорошей, сырая рыба и тухлое мясо вспоминались, как скверный сон. Удача сопутствовала им: в лесу они не встречали никого из крупных мургу, а мелкие сами убегали от них. Ортнар внимательно следил за дорогой и показал, где сворачивать к круглому озеру. Тропа была заросшей и узкой – по ней давно не ходили.

Держа копье наготове, Керрик шел впереди – Ортнар уверял, что озеро неподалеку. Осторожно и бесшумно ступая, он вглядывался в тени под деревьями и кустами. Сзади, на некотором расстоянии, топал мастодонт, треща ветвями. И вдруг впереди хрустнул сучок, Керрик застыл.

Что-то пошевелилась в тени. Темная фигура... такая знакомая.

Иилане с хесотсаном!

Достать лук? Нет, движение выдаст его. Фигура приближалась... вот она вышла на солнечный свет.

Выпрямившись, Керрик крикнул:

– Приветствую тебя, могучий охотник!

Иилане резко обернулась и, сделав шаг назад, с трясущейся от страха челюстью стала наводить хесотсан.

– С каких это пор, Надаске, самцы убивают самцов? – спросил Керрик.

Тяжело осев на хвост, Надаске с облегчением зажестикулировал, изображая испуг и спасение от смерти.

– О, говорящий устузоу, я был на краю смерти из-за тебя.

– Ну, я вижу, только на краю. Ты жив. И я рад видеть это. А как Имехеи?

– Он такой же, как я, сильный, решительный, могучий охотник.

– Такой же толстый?

Сердитыми жестами Надаске выразил несогласие.

– Если я кажусь тебе толстым, то лишь потому, что мы искусные следопыты. Вот когда хорошее мясо закончилось, мы были тощими, пока не научились охотиться и ловить рыбу. А теперь давай спрячемся – приближается что-то ужасное.

– Останови страх, предайся радости. Это идут мои друзья с огромным нагруженным зверем. Не убегай, иди к Имехеи и скажи ему, что случилось, чтобы он не застрелил нас.

Жестом выразив согласие, Надаске, переваливаясь, быстро потрусил по тропе. Вновь послышался треск сучьев, и к Керрику подошел мастодонт.

– Ну вот мы и пришли, – сказал он Армун. – Я только что разговаривал с одним из мургу, о которых тебе рассказывал. Идите вперед и не бойтесь. Они не сделают вам ничего плохого. Это – мои друзья.

На марбаке эта мысль выглядела довольно странно, но слова, соответствующего понятию «эфенселе» в нем просто не было. Слово «семья» подошло бы больше, но неизвестно, как к этому отнеслась бы Армун. Что она скажет, если он объявит мургу членами своего саммада? И Керрик заторопился вперед, чтобы успеть заранее поговорить с обоими самцами.

Выбравшись из травоиса, Ортнар встал на ноги и заковылял следом за волокушей. Они вышли прямо к озеру – огромной, залитой солнцем, водяной равнине. Имехеи и Надаске в безмолвной неподвижности дожидались под навесом из зеленых лиан, не выпуская из рук хесотсаны. Мастодонт замер, и тану вместе с ним. Потом они молча двинулись дальше, и только стайка птиц с ярким оперением хрипло перекликалась, летая над водою.