Светлая сторона Луны - Сергей Дорош

Стоун, их командир, оправдывал свое прозвище. Казалось, он был высечен из камня. Единственный из помощников Хантера, он носил чешуйчатый доспех, как и все его подчиненные. А вот принятого в корпусе островерхого шлема с бармицей не надевал никогда. Его тяжеловесные черты лица вполне соответствовали богатырскому телосложению. Стоя рядом со Стоуном, я чувствовал его мощь. Был он на голову выше меня и раза в два шире в плечах. Низкий, покатый лоб, массивные надбровные дуги создавали впечатление человека, у которого одна извилина, и та — пониже пояса, и было оно обманчивым. В маленьких синих глазах читались ум и проницательность. Дополняли картину тяжелая челюсть и квадратный подбородок. Единственный недостаток Стоуна — отсутствие левой кисти, начисто срубленной еще в детстве, когда он с моим отцом штурмовал Крепость. Сейчас к левому предплечью главного «камнеголового» обычно был прикреплен круглый щит, а вместо кисти сверкало хитрое устройство, позволяющее в момент удара подхватывать древко его любимого оружия — двуручного лабриса.

Братья Агни и Смерч возглавляли вспомогательные корпуса: Огонь и Ветер. Вторые были стрелками, их основным оружием стали тяжелые двойные арбалеты. Но могли они за себя постоять и в рукопашной. Хотя это — на крайний случай. Набирали в корпус в основном духов, и рубки им советовалось избегать. Для беспорядочной драки в захваченных укреплениях или в случае, когда противник сломает свой строй, как раз и предназначался корпус Огонь. В него рано или поздно попадали все стоящие рубаки братства.

Ну и наконец корпус Дождь. Про него я напишу позже.

Всадники Хантера назывались Черным отрядом, который состоял из плутонцев нескольких талантов. Каждый из них хорошо рубился, при этом был еще неплохим колдуном или шаманом. Да, вот такой примерно и предстала передо мной армия братства, как я ее эти два месяца видел. Конечно, если рассказывать, как на ее основе я строил свою, это мне год просто сидеть и писать. Такая ерунда мало кому интересна. Да и я сейчас это все восстановить не смогу. В памяти осталась пара-тройка эпизодов.

* * *

Я поежился на холодном ветру и плотнее завернулся в плащ. Холодный ночной ветер, дувший с заснеженных вершин, забирался под капюшон. Обритая наголо голова мерзла. Рядом дремали Шут и Грешник. Была их очередь отдыхать, а моя — наблюдать. Хотя что тут уже наблюдать? Выбор сделан еще вчера вечером.

Целую неделю мы бродили по здешним землям, слушали, сопоставляли, разнюхивали, расспрашивали, прикидывали, считали, а иногда провоцировали стычки. Мы искали. Эти места лежат кольцом вокруг Города. Внешний край кольца пересекает Паучатник. Здесь сформировалось что-то вроде племен, достаточно диких. Дикари тоже были плутонцами, причем многие — потомками десятков поколений плутонцев. Они привыкли жить здесь, притерпелись и не рвались во внешний мир. Хоть традиционно они считались слабее тех, кто живет в Городе и пригородной полосе, имелись и у них свои секреты, свои силы, позволяющие не склоняться перед могучими одиночками или отрядами из Города.

Никому до сих пор не удавалось надолго объединить несколько племен. Внутри них тоже единства нет. Держат их вместе лишь общие враги да полупрозрачные кровные узы. А сложное образование, к примеру, племен из десяти — пятнадцати больше года не выживало. Главным образом потому, что совместные силы еще слишком слабы, чтобы идти на Город, но слишком велики, чтобы их можно было прокормить и найти достойного врага. В результате кто-то продолжал самозабвенно помогать очередному объединителю, кто-то под шумок уводил свой отряд домой. Противники в основном склонялись, присягали, клялись в верности, заодно подсказывали, на кого можно еще обрушиться, и вскоре сами дезертировали. Такова плутонская политика, причем те же законы действовали и для городских банд, и для более диких и опустившихся племен, живших еще дальше от Города, за Паучатником, в так называемых Внешних землях.

Чем ближние племена хороши — так это тем, что кровь в них не застаивается, ряды постоянно пополняются изгнанниками из Города либо молодежью из Паучатника. Дальние же, находясь в постоянной войне с соседями, уже давно вырождаются от внутрисемейных браков.

И вот мы искали племя, с которого начнется очередное объединение. Я не собирался повторять ошибок своих предшественников. Из племен будут набираться боевые подразделения с жесткой иерархией и дисциплиной, и этим отрядам будет дана четкая цель, новый, сильный враг, новые умения и символ, «знамя». Спасибо Хантеру, он показал, как много стоит мое происхождение.

Подходящее племя нашлось. Оно было немалым — около двухсот мужчин, его укрепление расположилось высоко в горах, очень легкое для обороны, вождь был в меру властным, но без мании величия. Вдобавок ко всему этому в племени сложилось искусство стрельбы из лука. Шут посмотрел на воинов и пришел к выводу, что это — нечто вроде способностей Харролов Зеленого домена. К тому же рядом жило еще два племени поменьше, когда-то давно отколовшихся от этого, с теми же умениями, — первые кандидаты на объединение.

Я подозревал, что Конклав за мной наблюдает, — дураками они не были и должны понимать: сын Хансера может стать опасным. Значит, самому объединять племена мне никак нельзя. Для этого нужен кто-то из местных. Вождь выбранного нами племени подходил на эту роль.

Грешник проснулся. Он всегда просыпался до рассвета, всегда вскакивал на ноги внезапно даже для Шута. Казалось бы, вот тело, завернувшееся в плащ, и не определишь, живое оно или мертвое. И вдруг — какое-то движение. Ты уже потом осознаешь, что то самое неподвижное тело резко вскочило на ноги, сделало несколько финтов своим шестом в высоком прыжке и приземлилось на одно колено, припав к земле. И только пару мгновений спустя понимаешь: Грешник пробудился. Для него это были «простенькие упражнения, чтобы размять мышцы и заставить тело проснуться». По крайней мере, так говорил он сам.

— Утро, — буркнул я.

— Утро доброе, — откликнулся он.

— А вот в последнем я сомневаюсь.

— Почему? — Грешник улыбнулся одной из своих редких улыбок. Я знал их наперечет, мог сосчитать на пальцах одной руки те моменты, когда их видел. Три из них предназначались Тер, четвертая была во сне, а пятая — только что. — Меня радует уже хотя бы то, что сегодня вы не собираетесь никого убивать.

— Сложный день. А мне уже, если честно, порядком надоело блуждание по этим горам. — Не знаю почему, но его приподнятое настроение начинало меня раздражать. Да и вообще этот святоша иногда выводил меня. Обычно я этого не показывал, но сегодня все прорвалось наружу. — Понимаю твое уважение к любой жизни, — язвительно продолжил я. — Легко быть святым, когда любого противника можешь вырубить даже без оружия. Вот только что же ты связался с нами, мясниками, у которых руки по локоть в крови?

— Здесь, на Плутоне, все такие, — спокойно ответил он. Улыбка сползла с его лица, передо мной опять был прежний Грешник.

— Плутон, Плутон! — Я повысил голос. — А на Луне другие? А на Земле? Легко идти по жизни в белых одеждах — я, мол, никого не убиваю. Зато убиваем мы! Каждый взятый тобой на себя наш противник — это смерть тех, чью спину он прикрывал. Смерть от наших рук, в том числе и от руки Пантеры. А с ней ты немало постранствовал, так что все трупы дели на два и половину записывай на свой счет.