Дикарь - Данелла Хармон

— Ах, Джульет, я тебя сильно недооценил. Должен признать, ты все-таки умеешь радоваться жизни!

Он слышал, как она постанывает от удовольствия под его поцелуями. Тогда рука его медленно заскользила вниз по животу, задержавшись на бедре, обрисовывавшемся под голубым атласом, и двинулась ниже. Как приятно было слышать свое имя, срывающееся с ее губ, и чувствовать, что ее тело страстно отзывается на каждое прикосновение! Сам он едва сдерживался, почти утратив способность мыслить от страстного желания.

Вцепившись пальцами в его волосы, она прижала его голову к своей груди, как бы прося его продолжать, безмолвно передавая ему свое желание. Она сводила его с ума. Она что-то бессвязно лепетала, тело ее вздрагивало.

Он тоже дрожал. Его рука спустилась по бедру и ноге, обтянутой шелковым чулком. Взявшись за край юбок, он поднял их до колена, обнажив очаровательные стройные щиколотки и икры, потом его дрожащие пальцы двинулись выше, медленно приближаясь к заветному месту — средоточию ее страсти.

Как он и ожидал, там было горячо и влажно. Продолжая целовать ее грудь, он принялся поглаживать большим пальцем средоточие ее женственности.

— О Гарет, — едва переводя дыхание, шептала она. — Гарет… прошу тебя…

Почувствовав ее нетерпение, он поднял ее юбки выше пояса и даже охнул от восторга, когда его взору открылись длинные, безумно соблазнительные ножки, стройные бедра, треугольник темных шелковистых волос, а под ними — самое нежное, самое интимное местечко. Не в силах удержаться, он прикоснулся к нему губами и языком, чтобы попробовать ее на вкус. Он медленно поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо, и тут его внимание неожиданно привлек какой-то шорох возле двери. Взглянув на дверь, он заметил, что сквозь овальную замочную скважину виден свет. Свет на мгновение исчез, затем появился вновь. За ними кто-то наблюдал.

Ярость затуманила его взор, в висках застучало, он задрожал, но все-таки нашел в себе силы прикрыть собой ее тело, когда она достигла кульминации, и поцелуем заглушить непроизвольно вырвавшиеся у нее страстные крики. Потом, опустив ее юбки и грубо выругавшись вполголоса, он поднялся с кровати, схватил свою шпагу и ринулся к двери.

— Гарет! — окликнула она его.

Но Гарет видел только проклятую замочную скважину.

Я убью мерзавца!

Он распахнул дверь с такой силой, что чуть не сорвал ее с петель. Так и есть! Попались, голубчики! На лестничной площадке толпились несколько незнакомых ему наглецов, которые по очереди подглядывали в замочную скважину в надежде увидеть ее обнаженное тело. Тело Джульет.

Тело его жены!

Гарет пришел в бешенство.

— Вонючие мерзавцы! — заорал он и, ослепленный яростью, бросился со шпагой на того, кто стоял ближе остальных.

Человек, более здравомыслящий, чем Гарет, не рискнул бы напасть на Джо Ламфорда, великана, который был значительно тяжелее и дюймов на семь выше его. Человек, более здравомыслящий, чем Гарет, не стал бы набрасываться на здоровенного мужчину, напоминающего телосложением жеребца-тяжеловоза. Человек, более здравомыслящий, чем Гарет, не полез бы в драку с признанным королем лондонских боксерских рингов.

Однако в тот момент лорда Гарета де Монфора нельзя было назвать здравомыслящим человеком.

Его кулак опустился на челюсть Ламфорда, и этот гигант, удивленно крякнув, рухнул навзничь, придавив мощным телом нескольких своих приятелей, как упавшее дерево давит травинки. На лестничной площадке было тесновато, и кто-то, потеряв равновесие, покатился кувырком вниз по лестнице, вопя во все горло от страха и боли.

Гарет даже внимания на него не обратил. Он видел только безобразную разбитую физиономию своего противника, сломанный нос и рот, в котором не хватало нескольких зубов и который в тот момент изрыгал площадную брань.

Рассвирепевший Гарет продолжал яростно обрабатывать его кулаками. Удар раздробил великану скуловую кость и вышиб коренной зуб. Тогда, взревев от боли, он изловчился подняться на ноги и всей своей огромной массой с размаху впечатал в стену насевшего ему на спину Гарета, едва не раскроив тому череп. Со стены сорвалась картина, которая чудом не пробила Гарету голову. Обезумев от ярости, он снова вскочил на ноги и ринулся в драку, безжалостно молотя кулаками противника. Он бил, защищался от ответных атак и снова бросался на противника, нанося быстрые, резкие удары. Из разбитой губы великана ручьем текла кровь, он ревел, как раненый зверь. Внизу собралась целая толпа; дерущимся что-то кричали, некоторые пытались взобраться вверх по лестнице. Впереди всех, словно флагманский корабль, спешила к месту происшествия пышущая гневом Лавиния Боттомли.

— Прекратите немедленно, вы, оба! Я не позволю устраивать побоище в моем доме! Ни за что!

Гарет, ловко блокировав удар противника, сам нанес ему удар справа. Гигант пошатнулся, но, развернувшись, ударил Гарета под ребра, так что у того перехватило дыхание. За спиной кто-то одобрительно взвизгнул, и Гарет, вне себя от гнева и все еще не оправившись от удара головой о стену, не раздумывая повернулся и нанес сокрушительный удар в скулу какому-то толстому зеваке. Толстяк, потеряв сознание, рухнул на руки своих приятелей.

— Получил, вонючий извращенец? — прохрипел Гарет, снова поворачиваясь к великану. — Я вас всех проучу! Я отобью у вас охоту подглядывать за леди!

Великан покачнулся, крики и возгласы со всех сторон слились в оглушительный нарастающий шум. Кулаки продолжали наносить безжалостные удары. Кровь лилась на ковер, забрызгивала стены. Великан явно терпел поражение. Гарет чувствовал, как чьи-то пальцы хватали его за плечи, пытаясь оттащить, но это вмешательство злило его еще больше. Лицо его было влажным от пота, пряди волос упали на глаза, дыхание стало хриплым и прерывистым. Кто-то, возможно Марио, попытался схватить его сзади, но, отведав мощного кулака Гарета, отказался от дальнейших попыток. Бой закончился полным поражением великана. Он в последний раз вяло взмахнул кулаком, глаза его закатились, он качнулся вперед и тяжело рухнул на ковер. Гарет успел заметить промелькнувшее в дверном проеме бледное лицо Джульет, которая в ужасе смотрела на него.

Было слышно, как, проснувшись, громко заплакала Шарлотта.

Толпа в замешательстве глазела на Гарета, некоторые даже в страхе попятились.

— Боже милосердный! Он нокаутировал самого Джо Ламфорда! — раздавался со всех сторон благоговейный шепот. И тут, перекрывая все прочие звуки, послышался пронзительный голос Лавинии, которая, перешагнув через тело поверженного великана, в воинственной позе остановилась перед Гаретом.

— Как вы посмели! — завопила она. — Я приютила вас, предоставила вам стол и кров, а вы отблагодарили меня тем, что испортили мой коридор, мою лестницу, мою картину! Будьте вы прокляты, лорд Гарет!

Гарет, у которого все еще кружилась голова, медленно огляделся вокруг. Он мало-помалу приходил в себя, и его постепенно охватывал ужас от содеянного.