Тринадцать - Ава Хоуп

итогу в ресторане оказалось настолько невкусно, что ты даже не стал доедать блюдо и ушел оттуда разочарованным? Вот примерно так, только в несколько миллиардов раз хуже.

Мне не хватает его прикосновений, запаха, ямочек на щеках. Его «Мышонка», которое так ласкает слух. Этих сладких губ, от которых просто невозможно оторваться. Мне не хватает его. Целиком.

Мое сердце принадлежит ему. И сейчас, когда его нет рядом, оно болит, тянет этой мерзкой ноющей болью.

Расстроенная, захожу в общежитие и поднимаюсь на наш этаж. В этот раз прежде, чем открыть дверь, стучу и громко говорю:

— Я вхожу!

Когда я открываю дверь, то вижу усмехающуюся Кейт, сидящую за ноутбуком. Ее волосы собраны в дульку, а на лице — тканевая маска. Прямо перед ней, на постели, — миска каких-то кукурузных чипсов, а по ее центру — соус гуакамоле.

— Что делаешь? — интересуюсь я.

— Тебя жду. Будем лечить тебя от лихорадки Остина.

— Надо же, какое интересное название, надеюсь, она не смертельна?

— О-о-о-очень смертельна.

— Нельзя употребить слово «очень» со словом «смертельна», Кейти. Твоя парень преподает английский, а ты не знаешь элементарных вещей.

— Будешь умничать, не скажу тебе, как излечиться!

Закатываю глаза.

— Дай угадаю, — обхватываю пальцами подбородок и делаю вид, что думаю. — Весь секрет в тканевой маске и чипсах?

Теперь очередь Кейти закатывать глаза.

— Ну иногда ты такая глупая. Конечно, нет! Как можно вылечиться чипсами? Дуреха.

Я смеюсь и ложусь рядом с ней на кровати.

— И в чем же тогда секрет?

— В «После».

— В «После»?

— Да. Мой брат посмотрел его, и этот фильм вдохновил его на совершение романтических поступков.

При упоминании Остина я замираю и перестаю дышать.

— Он уже приезжал ко мне на белом коне, что может быть романтичнее этого?

— ОН ЧТО!? — Кейти подпрыгивает на кровати, и я начинаю смеяться.

— Да, он тебе не говорил?

— Нет! Расскажи! Я хочу знать все!

А еще он мне достал звезду и подарил единорога. Но вслух я не решаюсь это произнести. Звучит, как какая-то бредятина.

— А как же «После»?

— После.

Я смеюсь и начинаю рассказывать о нашем уикенде. С улыбкой на губах я рассказываю ей об обеде у родителей, о поездке в дом Джейн Остин, о единороге, белом коне и ночи под куполом, оставив при себе некоторые личные подробности… К концу рассказа не замечаю, как уже легла к ней на плечо и плачу, крутя пальцами цепочку с кулоном на шее.

— Оливка, ему тоже тяжело, — тихо говорит Кейти.

— Он даже мне не звонил.

— А ты ему звонила?

— Нет… но он мог бы хотя бы написать.

— Он и написал.

— Когда? — Вскидываю голову.

Кейти встает с кровати и берет что-то со стола, а затем протягивает мне.

— Нет, давай в этот раз без конвертов! — восклицаю я, увидев в ее руке белый конверт.

— Это от Остина.

Сажусь, беру протянутый конверт и задерживаю дыхание.

— Почему он не написал смс?

— Потому что он романтик.

Нелепо улыбаюсь и смотрю на конверт в своих руках. Кейт садится рядом.

— Я не знаю, что именно Остин там написал. Но очень надеюсь, что ему хватило мозгов сказать тебе в нем о том, что без тебя ему жизнь не мила. И если ты к нему не вернешься, то он откажется от еды и воды в качестве протеста, и в конце то концов..

— Господи, Кейти!

Кейт смеется, а затем, резко став серьезной, произносит:

— Прежде, чем ты прочтешь, я бы хотела с тобой кое-чем поделиться.

Киваю. Подруга сцепляет пальцы в замок и упирается на них подбородком. Затем шумно выдыхает и начинает говорить:

— Тебе следует знать, что Остин просто не мог этого сделать, учитывая то, что произошло со мной.

Когда она это произносит, в памяти тут же всплывают слова Остина о Кейти, сказанные на парковке. И, кажется, я начинаю понимать, о чем пойдет речь. Все мое тело покрывается мурашками, и я обнимаю Кейт, прошептав:

— Если вдруг ты не хочешь об этом говорить, то не надо. Я умею складывать два и два. Ты и Кристофер..

— Все в порядке, Оливка, — отмахивается Кейт. — Мне понадобились три года, прежде чем я смогла жить дальше, но теперь я… прожила это. И живу дальше.

Я прижимаю ее к себе, и она продолжает:

— Остин всегда был популярным, хотя ничего для этого не делал. Не вел себя как плохой парень или не строил из себя кого-либо другого. Он всегда был Остином. Добрым, искренним, милым Остином. И всем вокруг это нравилось, люди за ним тянулись. На хэллоуин друзья подбили его устроить вечеринку, и он согласился. Брат никогда не любил шумные тусовки, но пару часов мог и потерпеть, — выдыхает она. — Ради друзей, естественно. К нам в дом пришла половина школы, в том числе и братья Миллз. У Кристофера с Остином тогда были нормальные отношения, они вместе учились и в целом ладили. Крис был милым парнем, я встречала его в школе, мы здоровались, но никогда тесно не общались. Тем вечером я не стала спускаться вниз, а осталась у себя в комнате, чтобы посмотреть фильм «В метре друг от друга». Он тогда только-только вышел в прокат, и я не могла дождаться, когда же уже посмотрю его. Едва я улеглась в кровати и включила его на своем ноутбуке, в мою спальню заглянул Кристофер. Он извинился, сказал, что устал от шума и решил подняться наверх, чтобы отдохнуть. Спросил, почему я прячусь наверху и что за фильм собираюсь смотреть. Я предложила ему посмотреть вместе, и он согласился. Фильм оказался грустным, конечно же, и в конце я расплакалась, а он меня обнял. Затем его губы вдруг накрыли мои, и мы начали целоваться, — она замолкает и набирает полные легкие воздуха. — Я отвечала на его поцелуи. Почему, нет? Он был симпатичным футболистом, да еще и старшеклассником. Все хотят внимания парней постарше. Земля же не перестанет крутиться вокруг солнца из-за парочки поцелуев, правда? — Кейти замолкает и тяжело сглатывает. — Но потом он положил меня под себя и начал касаться. Сначала пальцами. А затем я поняла, что он снимает штаны. Это было грубо, неприятно, больно. Я пыталась кричать и кусаться, но он заткнул мне рот рукой, завершая начатое. Я никогда не испытывала такого ужаса, такой боли, не только физической, но и душевной… из меня словно вытащили душу. Я словно умерла.

От ее истории я начинаю плакать. Эта маленькая хрупкая девочка на самом деле такая сильная. Я прижимаю ее к себе так крепко,