Падение Хана - Ульяна Соболева

Встала следом и подошла к окну, глядя вниз на озеро. На двух прекрасных птиц. Одна черная, другая белая. Плавают вдалеке друг от друга и держат дистанцию.

– А он… и та лебедь, которая умерла, они были парой?

– Не знаю. Тогда мне это было не интересно. Но факт остается фактом – он до сих пор жив. Хотя легенда красивая. Люди любят сочинять сказки и фантазировать.

Она обняла его сзади за торс и прислонилась всем телом к его спине.

– Возможно, он ее не любил…

– Возможно.

Нет…невозможно. Он ее не просто любил. ОН ее боготворил, он жил ею, он ею дышал. Никто и ничто не сможет ее заменить. Это временное псевдосчастье, потом он задушит его собственными руками и аккуратно похоронит так, чтоб никто и никогда не нашел останки суррогата.

Сердце сжалось в камень…со вчерашнего дня в нем не осталось больше ни жалости, ни сочувствия, потому что пришли результаты теста. Фрагменты плоти, волос и ногтей принадлежали Ангаахай Дугур-Намаевой. Сомнений больше не осталось – его маленькая девочка мертва.

А это исчадие ада, посланное ему самой преисподней, всего лишь исполнит свое предназначение и тоже умрет…в этом мире не будет кого-то, так похожего на его птичку. Потому что второй такой нет, и любой суррогат будет уничтожен.

Не важно в какой стране мира ты находишься - решать дела всегда будут деньги и связи, вернее, количество первых и качество вторых. 

Черные Вороны. Реквием Ульяна Соболева

Как давно он не заходил на детскую половину. Это было трусостью. Как и тогда, когда малышка Эрдэнэ только родилась, и ему не хотелось смотреть правде в глаза, хотелось спрятаться от нее, зарыться глубоко под землю и не признавать того, что теперь его жизнь изменится навсегда, а этот ребенок имеет право на существование. Он ощущал собственную вину за все, что происходит с ними. За то, что его дети растут, как придорожная трава. С няньками и вместо матери с подростком, которая и сама, по сути, ребенок.

Страшнее всего смотреть в глаза дочери. И чем дольше он не входит в детскую, тем страшнее переступить порог и увидеть темно-шоколадные глаза полные любви, боли и упрека. Увидеть глаза сыновей, увидеть и вспомнить их мать, понять, насколько виноват перед ней, и ощутить хруст земли на зубах. Это как посмотреть в зеркало, где твое отражение не уродливое, жуткое лицо хищника с оскалом, а то самое…спрятанное глубоко внутри, то самое лучшее, что есть внутри тебя, и это лучшее ты сам лично затаптываешь грязными сапогами, заталкиваешь куда подальше, лишь бы только не встретиться взглядом с собственной совестью, с собственным маленьким «я», которое когда-то было точно так же уничтожено и раздавлено им самим. И сейчас Хан шел в сторону пристройки, где так и осталась жить его дочь, и с каждым шагом чувствовал, как гулко бьется сердце в груди. Ведь он идет снова причинять боль, он идет и несет с собой страдание.

В угоду чему? В угоду тому, чтобы она…его дочь и его сыновья никогда и ни в чем не нуждались. В угоду тому, чтобы когда-нибудь Эрдэнэ стала частью империи Дугур-Намаевых. Только ради нее, только ради мальчиков он будет дуреть от этой боли сам, он будет предавать память Ангаахай, и он заставит всех поверить, что его жена жива. Даже если это разорвет его отношения с дочерью окончательно. Что ж, как-то раньше он жил без этих отношений и сейчас проживет.

Пересек мостик, не глядя на лебедей, и направился ко входу, но прежде, чем войти, прислушался – Эрдэнэ читает сказку малышам или рассказывает. Ее чистый голос такой певучий, такой нежный вызывает трепет в душе, вызывает желание обнять ее и прижать к груди. Как давно он этого не делал…

«– Ты когда-нибудь обнимаешь ее?

– Кого?

– Твою дочь…

– Да…наверное…не знаю. А зачем?

– Для полного счастья человека нужно обнимать восемь раз в день.

– Восемь?

Посмотрел на золотоволосую колдунью и привлек к себе за руку.

– Восемь – это ничтожно мало.

– Восемь. Но ты обними ее хотя бы один раз, и она будет счастлива…покажи ей, что ты ее любишь»

– Когда-то очень давно на свете жил очень страшный и дикий волк, он прятался в старой пещере, завешанной шкурами убитых им врагов. Волк был вожаком стаи. Сильным, смелым, отважным…но очень одиноким. И вот однажды волк увидел в лесу маленькую белую волчицу. Он выкрал ее из другой стаи и принес в свое логово…

О, малышка Эрдэнэ…он ее не просто выкрал. Он ее купил. В мерзкой и отвратительной сделке. Ты даже не представляешь, какое гадкое и безобразное изнутри существо этот твой одинокий серый волк.

– Волчица не испугалась волка, а наоборот, полюбила его, и своей добротой и чистотой заставила волка чувствовать, пробудила в нем эмоции, пробудила в нем все самое лучшее. У них появились маленькие волчата…

Хан толкнул дверь, и голосок Эрдэнэ стих. Она не читала, она держала на руках Галя и рассказывала сказку Лану, который собирал башню из цветных кубиков.

– Папаааа, – воскликнула она, подскочив на месте, сияя от радости. Он пришел их навестить, а это случалось так редко. – Папа…ты приехал. Сейчас я скажу Сюзанне, чтоб она накрыла на стол. Я как раз собиралась обедать. Ты ведь сядешь с нами? Ты ведь ничего не ел, верно?

– Здравствуй, дочка.

Посмотрел на сыновей. Ни один из них не шелохнулся, чтобы подбежать к нему и поприветствовать. Лан продолжал невозмутимо складывать замок, а Галь спрятался за Эрдэнэ и даже не подсматривал. Внутри где-то посередине груди больно кольнуло, как тонкой спицей, вошло очень глубоко и там и застряло, не принося облегчения. Его для них не существует…как будто он умер вместе с их матерью. На самом деле так и есть. Он именно так себя и чувствовал – мертвецом.

– Я пришел поговорить. Оставь братьев с Сюзанной, и пойдем выйдем…прогуляемся по саду. Мне нужно многое тебе рассказать, дочка.

Он редко так ее называл. Чаще по имени. А сейчас обратился неожиданно настолько близко. По-родственному, по-отцовски. И ему самому понравилось, как звучит это слово. Дочь.

Она удивленно приподняла брови, но ослушаться не посмела, позвала няньку и помощницу присмотреть за детьми, а сама, набросив кофту, вышла с отцом в сад. Настороженная, слегка встревоженная и даже испуганная она шла рядом, опустив голову, и Хан видел ровный пробор на ее головке и тугие косы, опускающиеся ниже поясницы. В голове вспыхнули картинки, как Лебедь заплетает эти волосы, как с любовью расчесывает их, а он наблюдает и чувствует, как обожание сводит его с ума, как наполняется все тело невероятными по своей силе эмоциями…Больше он такого не испытает. Только в воспоминаниях, только вот так вспышками случайных картинок.

– Как мальчики?

– Хорошо. Лан научился сам обуваться, он рассказывает стишки и даже пытается петь песни.