Белочка во сне и наяву - Дарья Донцова

Послышались шаркающие шаги, в комнату вошла Лариса. За ней Михаил.

— Тебе плохо? — забеспокоилась Нина Феликсовна. — Лицо осунулось.

— Почему вы убежали, когда услышали имя Малик? — задала я вопрос.

Малкина опустилась на диван.

— У метро работает большой торговый центр, там сплошь продавцы из ближнего зарубежья, в основном кавказцы и выходцы из Средней Азии. Не хочу ничего плохого о них сказать, с покупателями они приветливы, услужливы, цены не задирают…

— Раньше там пройти страшно было, — перебив ее, скривилась Зуева. — Стояли полосатые палатки с барахлом и гнилыми фруктами. Идешь мимо — держи сумку обеими руками, а лучше спрячь под пальто. А в начале нулевых, как этот центр возвели, порядок воцарился.

— Сейчас в магазине благодать, — кивнула Лариса. — Но там работает много молодых парней. Кровь у них восточная, горячая, комплименты говорят, как стихи читают. В прошлом году зимой, где‑то в декабре, прибегает Анюта домой раскрасневшаяся, глаза горят. На кухню пошла, песню под нос мурлычет. Я поинтересовалась, что за радость у нее случилась, она и разоткровенничалась. Месяц назад Аня познакомилась с юношей. Часто проходила мимо его лавки, а торговец все красивые слова говорил, потом предложил туфли купить, сделал большую скидку. А сегодня в кино пригласил. Я как услышала, за голову схватилась, велела ей больше по центру не шляться, у метро не задерживаться, сразу домой идти. Объяснила: мусульманин никогда на православной не женится. Даже если сам захочет девушку в загс отвести, его семья воспротивится. Уж я‑то точно знаю. У меня подруга познакомилась с таджиком, причем не с каким‑нибудь строителем, а с кандидатом наук, который в Москве родился, вырос, тут воспитывался‑учился. И то у них ничего не получилось. Как только родители сообразили, что сын им собрался русскую невестку привести, тут же деду в кишлак сообщили. Старик приехал и свадьбу порушил. Я это все девчонке рассказала, и вроде Анюта поняла. А я за ней на всякий случай пристально следить стала. Она домой не опаздывала, по телефону ни с кем не секретничала, в выходные только в дом престарелых ездила… Обманула, выходит, меня. Я во всем виновата!

— Ты ни при чем, — начала утешать управляющую Нина Феликсовна. — Мы все проморгали. И я, и Вадик. Анюта нас перехитрила.

— Если Кузнецова влюбилась в парня, который работает в торговом центре, его можно найти, — вставила свое слово я.

— Как? — повернулся ко мне Михаил.

— Надо спросить у местного смотрителя за порядком, кто такой Малик, — ответила я, — думаю, он подскажет.

— Никогда, — возразил Зуев. — Члены диаспоры друг друга не сдают, так что на это не стоит рассчитывать.

— Вадик прав, — подхватил Миша. — У нас в институте есть парень из Средней Азии, и я давно заметил: что бы ни случилось, они любые проблемы внутри землячества решают.

Лариса зарыдала.

— Плохо объяснила наивной девчонке, что ее ждет! Всего один раз отчитала ее! Конечно, Нюте хотелось любви…

Михаил привычно вздернул подбородок, и я удивилась. Куда подевалось большое родимое пятно с неровными краями? Вроде оно было у парня слева под нижней челюстью. Сейчас кожа совершенно чистая. Наверное, у него не было никаких отметин, он просто чем‑то испачкался, а я приняла грязь за родинку.

Михаил обнял мать.

— Успокойся, мама, она сама виновата. Между прочим, не маленькая неопытная девочка, на зоне сидела.

— Не трогай меня! — взвизгнула Малкина. — Прав был…

Не договорив фразы, управляющая вскочила и выбежала вон. Молодой человек растерянно посмотрел на нас.

— Мама слишком близко принимает к сердцу чужие проблемы. А зачем вам искать любовника Анюты? Хотите наказать его? Но ведь не он ей аборт делал. И Кузнецова вполне взрослая, имела право спать с кем хочет. Какие претензии можно тому чучмеку предъявить? Встретились двое, завели отношения, потом их разорвали. Ну и что?

Нина Феликсовна остановилась на пороге.

— Ты прав. Малику нам нечего предъявить, а Анюте уже не помочь. Но посмотри на ситуацию с другой стороны. Наш фонд! Мы делаем благое дело, помогаем отверженным членам общества, кому мало кто готов подставить плечо. Люди настроены по отношению к бывшим зэкам агрессивно. Когда мы только затеяли ремонт в этих квартирах, сюда начали ходить жильцы, что живут снизу и сверху, жаловались на шум. Мы спокойно объясняли: работы ведутся исключительно в разрешенное время, в праздничные, выходные дни стоит тишина, по вечерам тоже. Но соседи злились, говорили о маленьких детях, которым после обеда невозможно заснуть. Мы пошли им навстречу, перестали долбить стены с четырнадцати до шестнадцати, и вроде конфликт утих. А через неделю появились другие скандалисты. Выяснилось, что у них бабушка любит прилечь с семнадцати до девятнадцати. Вот тогда у нас лопнуло терпение, и мы отменили «тихий час». Тут и началось! Приехала полиция, потребовала разрешение от БТИ на переделку помещений. А у нас все бумаги на руках, целая папка документов с грифом «Фонд «Жизнь заново». Кто‑то из отделения, подозреваю участковый, рассказал жильцам, что на пятом этаже поселятся бывшие зэки. Трудно передать, что мы вытерпели от обитателей дома. На нас ополчились все. Сюда приезжали журналисты и писали потом жуткие статьи, меня обзывали последними словами, прокалывали шины у автомобиля, один раз подожгли дверь. Я сама пошла к начальнику отделения и жестко с ним побеседовала. Он сначала нес чушь, а потом прямо сказал: «Мне такой контингент на участке не нужен!»

Нина Феликсовна прислонилась спиной к косяку.

— Сейчас, когда фонд существует не первый год, страсти вроде поутихли, война из горячей стадии перешла в холодную. Мы построили во дворе детскую площадку и помогаем кое‑кому из жильцов, патронируем двух одиноких бабушек — убираем им квартиры, приносим продукты, возим их к врачам. Но и полицейские, и жители следят за нами неусыпно. Любая неприятность, которая происходит в доме Доброй Надежды, это повод поднять кампанию в прессе и добиться, чтобы нас отсюда выселили. Четыре года назад одна из подопечных, Галя Майорова, полезла менять лампочку в люстре, встала не на стремянку, а на табуретку, та пошатнулась, женщина упала и сломала ногу. Естественно, управляющая, тогда еще не Лариса, а Валя, вызвала «Скорую». Не успели Майорову увезти в больницу, как к нам прибыл патруль. Добрые люди сообщили, что в квартире произошла драка с поножовщиной, бывшие зэки перепились, подрались, поубивали друг друга…

Нина Феликсовна закашлялась.

— Мама, пожалуйста, не нервничай, — попросил Вадим, — все уладится.

Зуева сделала несколько глубоких вдохов.

— Я хочу объяснить и Лампе, и Михаилу, и вообще всем свою позицию. Анюту не вернуть. Я не уверена, что кончина бывшей уголовницы сильно обеспокоит полицейских и они, засучив рукава, бросятся искать врача, который из корысти фактически убил молодую женщину. Но в том, что смерть бедняжки будет использована, чтобы опорочить фонд, не сомневаюсь. Придумают, будто у нас тут публичный дом, подпольный абортарий… Поэтому я очень хочу найти этого Малика, а потом сообщить дознавателям: произошла личная трагедия, к работе программы по реабилитации бывших зэков она отношения не имеет, просто Анюта Кузнецова влюбилась в мерзавца, который не захотел на ней жениться, вот вам его данные, допросите негодяя. Ну прямо как сглазил нас кто! Сначала Анастасия, теперь Нюта… И зачем только Лариса подняла шум вокруг кражи кольца?