Только он - Элизабет Лоуэлл

Виллоу попробовала идти самостоятельно. Она сделала двадцать вдохов, шестьдесят, сто… Виллоу думала, что продолжает идти, когда почувствовала, как рука Калеба обняла ее за талию и поддержала. Она поняла, что без его помощи упала бы, и попыталась извиниться.

— Не разговаривай, — хватая ртом воздух, прервал ее Калеб. — Иди.

После трех глубоких вдохов Виллоу сделала еще несколько шагов. Калеб все время находился рядом с ней. Вместе они одолевали вершину, не слыша ничего, кроме собственного громоподобного сердцебиения. Каждые две-три минуты Калеб останавливался и свистом подавал сигнал Трею и Дью-су, которые оторвались от остальных лошадей.

Калеб переложил сумки на другое плечо, снова подхватил Виллоу и возобновил подъем. Он останавливался, чтобы дать обоим передышку, сначала через тридцать шагов, затем через двадцать, но это было недостаточно для Виллоу. Изматывающая езда, неопределенность, бой с команчами и эта умопомрачительная высота истощили ее силы.

Из последних сил Виллоу продолжала идти вперед, стараясь не опираться на Калеба. Но это было невозможно. Без его поддержки она не могла бы даже стоять.

— Почти пришли, — выдохнул Калеб.

Виллоу не ответила. Она была не в состоянии. Каждый шаг передвигал ее лишь на несколько дюймов, она не шла, а спотыкалась.

Калеб посмотрел на остающиеся ярды и вдруг с не правдоподобной ясностью вспомнил слова из отцовского журнала, посвященные Черному Перевалу: «Крутой, суровый и холодный Но этот перевал по силам человеку, который намерен одолеть его. Когда вы достигнете Водораздела, вы увидите бога и услышите пение ангелов, если будете способны слышать что-нибудь, кроме ударов собственного сердца и натужного дыхания».

И вот Калеб и Виллоу на границе с небом, они слышат свои сердца, тяжелое дыхание и пение ангелов. Калеб отнял от Виллоу руку, позволив ей опуститься на землю. Он отбросил сумки, сел рядом и прижал ее к груди.

Виллоу благодарно приникла к Калебу и долго пыталась успокоить дыхание. Она чувствовала, что Калеб баюкает ее, гладит ей волосы и щеки, повторяя, что худшее позади… что они наконец достигли верхней точки. Виллоу прерывисто вздохнула и открыла глаза.

Калеб заметил, как к ней возвращается румянец, и почувствовал невыразимое облегчение и радость. Он развернул Виллоу таким образом, чтобы она могла видеть закат. Облака почти совсем рассеялись, лишь возле самых высоких вершин плыли позолоченные солнцем пушистые тучки. Выпавший снег дружно таял.

— Посмотри, — сказал Калеб, показывая жестом вперед.

Виллоу посмотрела на небольшое пятно снега, сверкавшее под косыми солнечными лучами. Она увидела, как от снега отделилась капля и начала долгое путешествие к морю.

Вода текла на запад, в сторону заходящего солнца.

Виллоу проснулась оттого, что в глаза ей светило солнце и где-то неподалеку отчаянно ржал Измаил. Она испуганно вскочила. Ей понадобилось какое-то мгновение, чтобы вспомнить, что она находится в крохотной висячей долине на западном склоне Великого Водораздела. Долина представляла собой небольшую, около трех акров, лужайку, окруженную с трех сторон стенами из скальных пород. С четвертой стороны открывался вид вниз, при этом спуск был настолько отвесным, что ручей низвергался в виде каскада водопадов.

— Калеб!

На зов Виллоу никто не откликнулся. Только сейчас она вспомнила, что Калеб поднялся еще до зари, оседлал Трея и отправился на поиски четырех кобыл, которые не добрались до долины. Она хотела было ехать вместе с ним, но упала, не сделав и трех шагов Калеб отнес Виллоу досыпать. Ей все время снилось, что она ищет своих любимиц вместе с Калебом, и, просыпаясь в одиночестве, она приходила в отчаяние: ей казалось, что кобылы никогда не отыщутся.

Но сейчас Виллоу больше не хотелось спать. Она вылезла из постели, подхватила оставленный Калебом дробовик и подошла к Измаилу, чтобы выяснить причину его беспокойства. Судя по положению солнца в небе, уже было далеко за полдень. Виллоу проспала всю ночь и большую часть дня.

Измаил фыркал, отчаянно ржал и норовил сорваться с привязи.

— Спокойно, мой мальчик, — сказала Виллоу, вгляды ваясь в ту сторону, куда рвался жеребец. — Что там такое?

Жеребец снова заржал.

Ветер донес ответное ржанье. А через несколько минут на лужайку вступили три смертельно уставшие кобылы. Виллоу отвязала жеребца и, держа дробовик в руке, запрыгнула на неоседланную спину Измаила. Тот галопом понесся к подругам, не переставая приветствовать их радостным ржаньем. Виллоу тщетно вглядывалась в лес, откуда появились кобылы: не было видно ни Калеба, ни его лошади, ни Дав — последней из числа отставших.

Со все возрастающим беспокойством Виллоу ожидала, когда же Измаил завершит свой обряд приветствия и обнюхивания и удостоверится, что это именно его подруги, те самые, которых он потерял. Кобылы первые сочли обряд приветствия законченным и жадно набросились на траву.

— Измаил, довольно! Давай поедем и посмотрим, что сл>-чилось с Калебом.

Не успела Виллоу пересечь лужайку, как жеребец навострил уши и тихонько заржал. Из леса послышалось ответное ржанье, и вслед за этим на лужайке появился Трей. На луке седла белел листок из журнала Калеба. Виллоу отцепила бумажку и, развернув, прочитала:

«Я нахожусь с Дав. Другие кобылы ожили и стали рваться вперед, после того как опустились до девяти тысяч футов. Маршрут они определили правильно, и я отпустил их, а также Трея. Покорми их зерном.

Дав очень измотана, но держится молодцом. Я останусь с ней, пока она не окрепнет»

Слезы обожгли щеки Виллоу при мысли об измученной до предела кобыле. Дав больше других лошадей несла на себе Виллоу и поэтому оказалась настолько измотанной.

Виллоу взглянула на солнце и решила, что надо приниматься за работу. Долина находилась на высоте более восьми тысяч футов — гораздо ниже Черного Перевала, но все еще выше привычной для нее высоты. Виллоу проводила Трея до лагеря, сняла с него седло и оставила свободно пастись на лугу. После того как она насыпала лошадям зерна, он жадно напился из ручья и затем не менее жадно набросился на зерно. Виллоу могла себе представить, насколько голоден был Трей, ибо сама не ела почти сутки, да и то в последний раз ее еда ограничилась куском вяленого мяса.

Виллоу подумала, что Калеб по возвращении будет страшно голоден — он ничего не взял с собой из еды.

Действуя настолько энергично, насколько позволяло ей нынешнее самочувствие, постоянно делая паузы, чтобы отдышаться, Виллоу перетащила седла и сумки под навес скалы. Она набрала в лесу сушняка, развела костер, принесла воды — и почувствовала себя так, будто с тяжелым грузом поднялась по склону по крайней мере на несколько сот ярдов. Виллоу уже давно сбросила с себя жакет и джинсы. Теперь же она расшнуровала рубашку из оленьей кожи, расстегнула фланелевую и с вожделением думала о том, чтобы искупаться. Но нужно было успеть сделать множество других дел, пока солнце не спряталось за еле видные в дымке вершины.