Контрразведка. Тайная война. - Николай Лузан

Прошла минута-другая, и суета в вагоне улеглась. Поезд тихо оттолкнулся от перрона и, набирая скорость, устремился на запад. Позади остались пригороды. За окном мелькали живописные перелески, украшенные разноцветьем увядающей листвы. Их сменили уходящие за горизонт бескрайние поля. Уставшее за день солнце полыхающим золотом разлилось по Волге, веселыми бликами прыгало с полки на полку и нежным теплом согревало лица пассажиров.

Сметанины, распихав сумки и чемоданы по углам, переоделись в спортивные костюмы и под убаюкивающий перестук колес предались каждый своим мыслям. Он отсутствующим взглядом смотрел на живописные пейзажи и был равнодушен к ним. Поездка на родину ничего, кроме раздражения, в душе не вызвала. В отчем доме ему все было чуждо. Проглядывавшая из всех углов убогость в последний перед отъездом день стала невыносима. Она преследовала его повсюду: на улицах, больше напоминавших автодром, в магазинах, где орущая толпа ломилась за парой свиных ножек, и здесь, в вагоне с лязгающей над головой верхней полкой.

Все это было чуждо Сметанину. Всем своим существом он находился «там»! Там, где, как ему казалось, не будет сидевших в печенках блата и дефицита, дураков-начальников и завистников-коллег. Там, где у него будет все: вилла на берегу Атлантики, а не деревянная развалюха на берегу Клязьмы, роскошный «мерс», а не дышащий на ладан «жигуль», имя на первых полосах газет и, наконец, гонорар с шестью нулями за сенсационное разоблачения «борца с тоталитаризмом и преступлениями монстра КГБ».

Грохот распахнувшейся двери и стремительное появление в купе крепких суровых парней, изумленно-испуганные лица пассажиров и проводника вагона, растерянно переминавшихся за их спинами, обожгли Сметанина страшной догадкой: «Это провал!» Липкий пот заструился по спине. На лбу выступила холодная испарина. Не лучше выглядела и жена. Она с трудом держалась на ногах. В ее расширившихся от ужаса глазах застыли мольба и страх. Как сквозь вату до Сметаниных доносились слова: «постановление», «арест», «обыск».

Чужие руки по-хозяйски перебирали вещи, прощупывали каждый шов на рубашках, брюках и платьях. Даже туалетные принадлежности не остались без внимания следователя. Обыск подходил к концу и ничего не дал. Сметанин перевел дыхание. Одна улика — очки — находилась на его лице, а другая — футляр для них — лежала в атташе-кейсе. Он все еще надеялся, что и на этот раз пронесет.

И тут пальцы следователя коснулись футляра для очков. Он бросил испытывающий взгляд на Сметанина. У того сдали нервы, и лицо пошло красными пятнами. Прошло еще мгновение. И, к изумлению пассажиров-понятых, в футляре открылась полость-тайник. В нем находились инструкция по связи с американской разведкой в Москве, исполненная на семи листах, шифрблокнот и таблица-заменитель.

Рука Сметанина непроизвольно дернулась к очкам и, едва коснувшись дужки, будто от удара электрическим током, бессильной плетью упала вниз. Этот подарок Нортона «на крайний случай» тогда, в Лиссабоне, он воспринял с иронией и пообещал вернуть в целости и сохранности. Свое обещание ему так и не суждено было выполнить.

Сметанин судорожно сглотнул. Леденящий ком застрял в горле. Перед глазами в бешеном калейдоскопе завертелись искаженное страхом лицо жены, ненавистные физиономии-маски контрразведчиков и… невесть откуда взявшийся Нортон. Тот злорадно хихикал и, подмигивая, рассовывал по карманам тугие пачки долларов. Его, Сметанина, доллары! Они навсегда уплыли из рук, а вместе с ними роскошная вилла с фонтаном и бассейном и крутой «мерс». Все в миг пошло прахом. Впереди Сметанина ждали камера в Лефортовской тюрьме, изматывающие душу допросы следователей КГБ, затем суд, приговор и…

Зияющее дуло пистолета заслонило собой Нортона, жену и, подобно гигантской воронке, втягивало его в себя. Туда, в зияющую бездну небытия. Одно только движение его руки и с чудовищным кошмаром будет навсегда покончено. На это последнее движение у Сметанина не хватило сил. Потухшим взглядом он наблюдал, как пальцы следователя осторожно коснулись левой дужки очков. Послышался еле слышный щелчок и вскрылся второй тайник. В нем лежала крохотная ампула с ядом мгновенного действия — «подарок» Нортона.

Сметанин облизнул губы, превратившиеся в наждак, и амебой расплылся по сидению. Он уже не слышал ни следователя, ни задорной песни студентов, возвращавшихся в Москву с молодежной стройки в соседнем купе. Они, будущие инженеры, даже не подозревали, что рядом с ними завершилась не киношная, а самая настоящая шпионская история. Они жили своими маленькими и большими заботами, радостями и огорчениями, мечтами и надеждами. Это была другая жизнь, в которой Сметаниным уже не находилось места.

До приезда в Москву они так и не сомкнули глаз. С вокзала их повезли не в Лефортовскую тюрьму, как полагал Сметанин, а на квартиру. В нее он поднимался как на Голгофу, подозревая, что там всплывет убийственная улика — еженедельник со шпионскими записями. И не ошибся. Уже безразличным взглядом он наблюдал за тем, как следователи методично осматривали квартиру. Один из них остановился у платяного шкафа, открыл дверцу, и в следующее мгновение в его руке появился тот самый еженедельник!

Собранные контрразведчиками доказательства и признание жены не оставляли Сметанину шансов уйти от ответственности. Под давлением неопровержимых фактов он выдавливал из себя слова, и они тяжелым грузом предательства ложились на весы его совести. Загубленные судьбы десятков негласных помощников, отданных на растерзание чужой контрразведке, и проваленные разведывательные операции советских спецслужб ничем нельзя было оправдать.

На этот раз ТАСС не был уполномочен сообщить общественности о пресечении преступной деятельности двух американских шпионов.

Руководство КГБ стремилось как можно дольше сохранить в тайне от американской разведки провал ее агентов. Это необходимо было для того, чтобы ГРУ могло вывести из-под удара иностранных спецслужб сотрудников резидентуры, их негласных помощников и тем самым максимально локализовать последствия шпионского «семейного подряда».

Следствие по уголовному делу Сметаниных длилось около девяти месяцев. 1 июля 1986 года Военная коллегия Верховного суда СССР, рассмотрев его, признала Г. Сметанина и Н. Сметанину виновными в измене Родине в форме шпионажа, то есть в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ст. 64 УК РСФСР, и приговорила:

— Сметанина Геннадия Александровича подвергнуть смертной казни — расстрелу;

— Сметанину Наталью Васильевну с применением ст. 43 УК РСФСР — к пяти годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима с конфискацией имущества, без ссылки.

При определении наказания Сметаниной ниже низшего предела, предусмотренного п. «а» ст. 64 УК РСФСР, суд принял во внимание, что в преступную деятельность она была вовлечена мужем, сама же до совершения преступления характеризовалась положительно, на ее иждивении состоит несовершеннолетняя дочь, а родители Сметаниной нуждаются в помощи.

Так недолгий шпионский «семейный подряд» закончился полным провалом.

70-е и начало 80-х годов прошлого века для сотрудников особых отделов КГБ СССР, осуществлявших контрразведывательную работу в Ракетных войсках стратегического назначения (РВСН), на вооружение которых поступала новая боевая техника, выдались крайне напряженными. Две сверхдержавы — СССР и США, борясь за стратегическое превосходство в мире, вкладывали колоссальные материальные и интеллектуальные ресурсы в совершенствование ядерного оружия и носителей к нему.