Поцелуй Вечности - Мария Снайдер

— Забудь об этом, — сказала Лорен себе, спустилась по лестнице в подвал и толкнула тяжелую дверь.

В коридоре было темно, лишь где-то на потолке, за углом, там, где коридор разветвлялся, она заметила умиравшую флуоресцентную лампу, мигавшую через короткие промежутки. Здесь не было воодушевляющих плакатов и фотографий улыбавшихся подростков — мрачно, как в советском многоквартирном доме. Она услышала доносившиеся из-за дверей странные звуки — рычание и какое-то бульканье, словно там кормили зверей. И что-то еще — непрерывное жужжание, исходившее явно не от мигавшей лампы. От этого звука у нее мурашки побежали по коже. А потом раздался громкий, пронзительный крик боли, сменившийся отчаянными рыданиями. Урчание приближалось. Лорен замерла под лампой, напуганная до смерти, будучи не в состоянии пошевелиться. На стене возникла какая-то тень; она росла, затем уменьшилась, и появилась девушка с завязанными в хвост волосами. Девушка, пританцовывая под музыку, гремевшую из наушников, толкала перед собой швабру и большое желтое ведро на колесиках. Вода была почему-то очень темная, фартук и перчатки девушки покрывали странные пятна.

— Что вы здесь делаете? — спросила девушка с сильным нью-йоркским акцентом, перекрывая грохот музыки. — Сюда нельзя ходить. Вы мешаете мне убираться.

— Извините, — пробормотала Лорен, поворачиваясь спиной к теням, звукам, девушке и бурой воде в ведре, и бросилась со всех ног бежать к двери.

И врезалась прямо в Йоханнеса.

— Лорен, что ты здесь делаешь? Тебе нельзя сюда заходить. — На его лице появилось хмурое, слегка рассерженное выражение.

— Я… я тебя искала.

— А я искал тебя наверху. — Он улыбнулся, и она немного успокоилась.

— Я слышала странные звуки. И еще кто-то кричал.

— Поэтому мы и сказали тебе, чтобы ты сюда не ходила. Ломки бывают действительно ужасными. Но мне не нужно тебе рассказывать.

Лорен вспомнила свой первый поход в больницу с Карлой, как сестра дралась и ругалась, рычала, словно цепная собака, плевалась… Да, она кричала.

— Ты прав.

Йоханнес поцеловал ее в макушку и притянул к себе.

— Я просто искал тебя, детка. Кроме того, — он провел по ее шее кончиком языка, — мне нужна твоя помощь кое в чем.

Так давно никто не нуждался в Лорен, что она почувствовала благодарность и желание, когда Йоханнес взял ее за руку и повел прочь от теней, притаившихся у подножия лестницы.

8

Поездка в «Игл Фивер» приятна, если вы в отпуске, но Лорен не отдыхала, и для нее это были просто деревья, коровы, опять деревья и три часа в машине с родителями, молчавшими почти всю дорогу.

Со дня их последнего визита Карла располнела и начала курить — во время разговора она почти непрерывно смолила сигарету за сигаретой.

— Иногда наши пациенты заменяют одну зависимость другой. Мы пытаемся перевести их на нечто здоровое, например спорт или хобби, — рассказывал им директор, низенький человечек с тонким голосом и жидкими волосами. — Но если им удается найти временную замену, которая не грозит тяжелыми последствиями, вроде курения или сладостей, мы разрешаем это.

Не обращая внимания на табачный дым, родители завели неестественно веселый разговор о том, как хорошо выглядит Карла и какой за городом свежий воздух, в отличие от Нью-Йорка, где этим летом все просто обливаются потом. Лорен думала об обитателях «Ангелуса», о тинейджерах, у которых не было ничего и которые жили на улице или в вонючих квартирах и все же смогли пройти через самое худшее, спастись и снова стать людьми. Перед ней сидела Карла — испорченная, избалованная Карла, чей эгоизм довел их до жизни в дерьмовой съемной квартире и состарил родителей на десять лет. Карла, которая не смогла одолеть наркозависимость, хотя врачи и деньги были к ее услугам. Лорен возненавидела ее за это.

— Вы не привезете мне в следующий раз новой одежды? — попросила Карла, когда они собрались ехать домой. — Здесь дают столько сладкого, что мне уже джинсы жмут.

— Конечно, — ответила мать. — Лорен поможет мне подобрать тебе что-нибудь.

— Здорово. Шикарная одежда для бездомных. Смотри не сделай меня слишком похожей на мужика, ладно, деточка?

Карла рассмеялась. Лорен молчала.

Садясь в машину, Лорен сильно хлопнула дверцей.

— Ну что, хорошо позабавились. Здорово, мать твою, провели время.

— Лорен, что за язык! — упрекнула мать, поймав ее взгляд в зеркале заднего вида.

— Ага, вот, значит, в чем главная проблема — в моем языке. — Она знала, что лучше помолчать и спорить бессмысленно, но не могла остановиться. — Да когда же вы поймете? Она испортила жизнь себе и нам заодно. Она ничтожество, но у нее все есть.

Мать побледнела как мел:

— Она больна, доченька.

— Она не больна. Она — паразитка! В «Ангелус-хаусе» такого бы не произошло.

— Довольно, Лорен! — рявкнул отец.

«Действительно, довольно», — подумала Лорен. Они молчали до самого Бруклина. На следующий день она собрала свои вещи, айпод, несколько фотографий и переехала в «Ангелус-хаус».

9

Несколько дней в части районов Нью-Йорка отключали уличное освещение — дряхлая энергосистема города не могла справиться с нагрузкой, возросшей из-за жары, и мэр обратился к горожанам с просьбой экономить электричество. Но кондиционер в «Ангелус-хаусе» работал на полную мощность, и в помещениях стоял холод. Поселившись здесь, Лорен была вынуждена привыкать к некомфортной температуре. Никто из окружающих, казалось, не испытывал неудобств, но Лорен пришлось носить свитеры и спать во фланелевой пижаме. Она заметила и еще кое-что странное. Никто никогда не пользовался автоматом со сладостями, стоявшим в одной из комнат отдыха, — его кнопки были покрыты тонким слоем пыли. Лорен вспомнила, что за шесть недель работы она ни разу не видела, чтобы автомат заполняли свежими продуктами. Как-то она нажала кнопку, чтобы получить пакетик «M&Ms»; открыв упаковку, она обнаружила, что конфеты рассыпаются у нее в пальцах от старости. Только холодильник с надписью «Новички» постоянно наполняли. Иногда, рано утром, тишину, царившую в здании, прорезали отдаленные вопли, плач и стоны. Крики были полны такого отчаяния, что Лорен охватывал необъяснимый страх и она прятала голову под подушкой и прислушивалась к стуку своего сердца до тех пор, пока ей не удавалось заснуть и забыть о них. Лишь днем, когда все бодрствовали, смеялись, занимались своими делами, обменивались шутками, обнимались и хлопали друг друга по спине, Лорен снова чувствовала себя в безопасности. Здесь люди заботились друг о друге. Родители были в ярости, но Лорен нашла новую семью; ее приняли, и этого было достаточно.

Однажды в пятницу, через неделю после переезда в «Ангелус-хаус», она обнаружила всех его обитателей сгрудившимися в одной из общих комнат; они вполголоса о чем-то переговаривались.