Зона захвата - Сергей Лобанов

– Я честного боя никогда не боялся, – побледнел Абраменко. – А что касается моей нынешней службы, я тебе одно скажу: пропади она пропадом! Думаешь, мне было приятно смотреть на то, чем занимаются эти ублюдки? Столько раз ловил себя на мысли, что хочу разнести лабораторию к ядреной матери, а Петрова с Магой на одной сосне вздернуть!

– И что же тебе помешало?

– Ничего, – понуро произнес Абраменко. – Дурак я. Трус и дурак. Можешь валить меня прямо сейчас. Я, может, тебе за это спасибо скажу. Заранее.

– Убить – дело нехитрое, – без тени осуждения сказал комитетчик. – Только пользы от этого ни тебе, ни нам. Умереть ты всегда успеешь.

Пленные с надеждой посмотрели на капитана, а тот продолжил уверенно:

– Даю вам шанс. Тебе, Ленька, и тем, за кого поручишься. Освобожу, но с одним условием.

– Что за условие? – насторожился Абраменко.

– Помогите нам базу Маги взять.

– На это я подпишусь с удовольствием. И за каждого из своих ручаюсь. Как за себя, – твердо сказал Абраменко. – Он покосился на Михельсона: – А вот за этого ручаться не могу. Он не мой.

Капитан нарочито громко передернул затвором. Ассистент, догадавшись о вынесенном приговоре, упал на колени, взмолившись:

– Не надо! Пощадите!

– Встань! – рявкнул старшина. – Никто об тебя, сучару, руки марать не станет.

Михельсон поднялся, трясясь от страха. На его непокрытой голове отчетливо проступила седина. Взгляд был преисполнен отчаяния.

– Надеюсь, в штаны не наложил, – презрительно сказал старшина. – Не ссы, Маруся. Ты нам еще пригодишься.

Липатов, хоть и чувствовал себя здесь на птичьих правах, не сдержался и спросил у капитана:

– Товарищ капитан, вы действительно намерены довериться этим людям?

Тот мрачно кивнул:

– Я Леньку Абраменко хорошо знаю. Однажды он меня от смерти спас. А то, что с ним получилось… могло получиться и со мной. Война, боец Липатов, штука поганая. Жизнь человеческую коверкает на раз.

Андрей отошел, понимая правоту сказанных капитаном слов. Он вспомнил себя, Тоху Смирнова, первого убитого «духа» – тот ведь действительно при иных обстоятельствах мог оказаться вполне мирным человеком. Тем же учителем, например. Живым учителем.

Рот переполнился вязкой слюной. Липатов с трудом сглотнул, а потом будто отключился. Нахлынули воспоминания.

Он по-прежнему оставался чужим в этом мире и не хотел становиться своим. Ему нечего делать здесь. Это не его проблемы и не его война.

Пусть капитан поступает так, как считает нужным. У него своя голова на плечах, свои соображения и резоны.

А потом от Абраменко Липатов узнал ужасную весть: после его побега боевики казнили каждого пятого раба. Вернее, даже больше. Бандиты увлеклись и убивали уже без счета.

Груз вины за смерть этих людей оказался для него непосилен.

Андрей пошатнулся, едва сумев устоять на ногах. Убийца… он убийца. Пусть не собственноручно, но именно он их убил. Слишком страшная цена за свободу.

Его вырвало. Приступы следовали один за другим, едва не выворачивая желудок наизнанку. Жить уже не хотелось. Но умирать не хотелось тоже.

Бойцы не трогали его, понимая, что вряд ли сумеют облегчить его состояние. Лишь медик дал Андрею какую-то пилюлю, которую он машинально проглотил, не запивая. Таблетка подействовало быстро. Безмятежности он не ощутил, но былого коловращения в сердце уже не было.

Потом отряд разместился на уцелевших машинах асмоловцев и на захваченном уазике Михельсона и двинулся в сторону центрального шоссе.

Абраменко сообщил и другую новость: потеряв много рабов, боевики Маги, как обычно, решили набрать новую партию в городе. В ближайшее время туда готовился очередной рейд.

– Завтра, крайний срок – послезавтра поедут. Нехватка рабочих рук просто катастрофическая.

– Немудрено. Сами же перебили.

– Привыкли, что у них неисчерпаемые запасы практически под боком. Уроды…

– Этим-то мы и воспользуемся.

Капитан знал, что другой подходящий случай подвернется не скоро. Рейд этот следовало перехватить на обратном пути, а затем разыграть простенькую и потому беспроигрышную комбинацию, которая существенно облегчит взятие укрепрайона Хаким-бея и спрятанной там «фабрики монстров».

Они подъехали к ухабистой пустынной дороге, огибающей по краю поредевший лесной массив. Дорога, а точнее, колея, словно граница, отделяла лес от давно запущенных, заросших сорняками обширных полей.

Липатов помнил это место – здесь его и других пленников везли из города на ферму. Тогда еще никто из пойманных не знал, что их ждет.

Машины замаскировали в укромном месте. Командир объявил короткий привал, развернул карту и призывно махнул Липатову.

– Как я понимаю, рабов из города возят по этой трассе, верно? – спросил капитан.

– Меня, во всяком случае, везли по этой дороге. Отсюда до базы Маги, по моим прикидкам, километров десять. Может, чуть больше.

– А до города все тридцать, – сверился с картой комитетчик.

Андрей подумал, что капитан очень удачно выбрал маршрут. Липатов носился по лесу не одни сутки, а они вон как шустро попали на эту дорогу, причем на машинах преодолели совсем короткий участок пути. В основном все на своих двоих, пехом.

Вот что значит карта и умение ориентироваться на местности! Разумеется, бородачи могут ориентироваться ничуть не хуже. Просто чудо, что ему удалось выскользнуть из сети облавы, тогда как Илью поймали очень быстро.

Липатов испытывал чувство удовлетворения: сумел уйти от преследователей, отыскал проход в болоте и воспользоваться им дважды, проведя группу через топь, сэкономив уйму дней пути и внеся свою лепту в скорость перемещения. В противном случае, по словам командира, им пришлось бы топать вокруг болота не менее пяти суток.

На привале произошло его первое настоящее знакомство с бойцами. Группа комитетчиков состояла из десяти человек. Возраст парней был примерно от двадцати пяти до тридцати лет. Только старшина и командир выглядели старше, но как на подбор – энергичные, подвижные, выносливые.

Фамилии тут были не в ходу. У всех спецназовцев имелись обязательные клички, ставшие для них вторыми, а по сути, первыми именами. Командира звали Метис. Старшину почему-то Коленвалом, на что тот ни капли не обижался. Остальных не менее причудливо: Таз, Гаврош, Таманец, Птица, Дикой, Барбуду, Пилот и Поручик.

Липатов в их глазах прошел первое крещение, пусть не боем, но все равно выказал себя достойным мужиком. После чего каждый боец подходил, жал ему руку и представлялся так, словно получил свое прозвище от родителей. Впрочем, Липатов в Чечне слышал погоняла похлеще, так что ничему не удивлялся.