Забытое слово - Оксана Николаевна Виноградова

был почти девственный лес: там невозможно было ходить, не наткнувшись на чернику, лисички или белые грибы. Когда у меня портилось настроение, я уходила незамеченной (дисциплина там, как я рассказывала, была нестрогая) и бродила по лесу. А когда приезжала домой со смены, неизменно везла ягоды и грибы.

Грибы в лесу собирать – одно удовольствие. Это вроде как прогулка и в то же время азарт: что найдешь, сколько…

Когда мы с Захаром очутились в лесу, первым делом поцеловались.

– Я хочу с тобой поговорить, – вдруг сказала я.

– Давай, – кивнул Захар.

– Почему ты пьешь? По какой причине?

– Я не могу жить в этом общежитии. Мне уют нужен, квартира своя.

– А я тебя устраиваю?

– Очень.

– Я не знаю, где найти деньги на квартиру. Наштамповать разве что, – пошутила я.

– Я по радио слышал, что 50 миллионов фальшивых рублей по области циркулирует. И долларов немеряно…

– Без шуток, Захар. Что делать-то?

– Надя, я просил свое начальство выделить мне малосемейку, но мне отказали, потому что в квартире, где я прописан, хватает метров на человека. Вот если бы я был прописан, к примеру, у твоих родителей, тогда была бы надежда: вас там четверо, а будет пять – получится недостача. Если мне сразу ничего не дадут, то хоть на очередь поставят.

– Я поговорю с мамой.

С мамой я поговорила в тот же день, и она, после некоторого раздумья, согласилась. Спросила только:

– А вдруг Захар захочет присвоить эти метры?

По закону в то время любой прописанный в квартире родственник имел право на часть жилья. Квартира моих родителей в то время была неприватизированной и не их собственностью, поэтому Захар действительно получал все права наравне с членами моей семьи. Но я верила Захару.

– Ну что ты, мама! Ему и в голову такое не придет!

Мама покачала головой, но больше ничего не сказала.

Захар прописался у моих родителей, мы стали ходить по всяким инстанциям на его работе, на моей работе; пытались даже приплести его бабушку, которая жила в пятиметровом сарае, но все было абсолютно безрезультатно.

Да и не нужно это было Захару. Он продолжал жить беззаботно.

В праздник Нового, 1996 года Захар ушел пить в неизвестном направлении, оставив меня одну. Я написала записку: «Ты от меня свободен. От моих родителей выпишись», оставила ее на столе в комнате общежития и ушла жить к родителям. Варя встретила этот Новый год еще «лучше»: в парке, где гуляла ее ничего не подозревающая и ни в чем не замешанная компания, убили какого-то депутата, взорвав его вместе с машиной. И всех, кто был в том месте, без разбору посадили на сутки до выяснения обстоятельств. Обстоятельства выяснили обычные – никто ни при чем, и под утро всех отпустили. Но Варя с неделю драилась с мылом, говоря, что в таком гадюшнике никогда еще не была.

Прелюбодеяния

В один из февральских будничных дней было чрезвычайно холодно. Половина городского транспорта не смогла выехать по назначению, и утром на остановках собралась толпа народу, безуспешно штурмуя подъезжающие редкие автобусы. Хоть я и поняла, что на работу опоздала, но не оставляла попыток куда-нибудь влезть. Наконец мне удалось втиснуться в автобус, который остановился на остановке, а не проехал, как все, дальше. Один товарищ толкнул меня внутрь, а сам завис на подножке автобуса. Автобус поехал, и нижняя ступенька его отвалилась. Ноги товарища волочились по асфальту, пассажиры кричали. Судорожно собрав силы, он вцепился в меня и еще одного пассажира, и мы чудом доехали до следующей остановки. На ней товарищ затолкнулся поглубже, и все благополучно продолжили путь.

Вывалившись из автобуса около института, я встретила Захара. Он ждал меня. Вид у него был потасканный, но трезвый. Захар заверил меня в своей вечной любви до гроба, в том, что его родители страшно переживают за нас и зовут жить к себе. Кроме того, обещают, что ко мне у них не будет никаких претензий.

Захар так проникновенно и долго говорил про «последний шанс», что я стала прислушиваться. И когда он встал на улице передо мной на колени, я, желая почудить, ошарашила его:

– Я переспала с другим, пока тебя не было.

Он заплакал и встал с колен:

– Что же теперь делать?

– Не знаю. Думаю, что ничего не поправишь.

– Я прощу тебя, – вдруг скороговоркой забормотал он. – Прощу. Вернись. Поживем у моих хоть немного. Не выйдет – разойдемся. Последний шанс.

Что на меня тогда нашло? Знала, что все кончено, а согласилась.

Хотелось, наверное, отметить радостно свой день рождения – 15 марта.

На работе день рождения я действительно отметила радостно, Захар был вместе с моим коллективом. Свекровь, несмотря на то что я перешла жить к ней, мой день рождения проигнорировала.

Захар опять запил, но не так, как раньше. Мы с ним вполне мирно сосуществовали, гуляли под ручку и даже дружно ходили на очередные выборы. Выбрали Ельцина. Выбрали только потому, что главным его соперником был коммунист. А возвращаться в «советчину» не хотелось, несмотря на то, что жилось плохо. Однако и это «плохо» было относительным: плохо, но не так плохо, как, например, три года назад, когда Варька падала в голодные обмороки.

И так большая часть страны, посчитав, что хуже уже не будет, а лучше – может быть, отдали свои голоса Ельцину.

Тем более что жить становилось не так уж плохо: были бы деньги. Товаров появилось – изобилие. Возможностей – множество. Но на все требовались финансы.

Наверное, мысли о деньгах стали неотступно преследовать и Захара.

Однажды он пришел домой после двухдневного отсутствия, и получилось так, что родителей его не было, а была я одна (в тот день я работала с обеда).

– У меня к тебе разговор, – сказал вдруг Захар. – Серьезный.

Я изобразила внимание, налила себе чаю и села за стол.

– Я сегодня ночью переспал с одной старой бабой. Она – бизнесменша. Она мне дала денег и пообещала подумать о жилье, если я продолжу с ней встречаться. О тебе она знает и не против. Надо подойти к этому делу серьезно. Мы с тобой можем быть в выигрыше, если откинем ненужные моральные установки. Все зависит от тебя. Ты должна подумать…

Я, стараясь не расплескать чай, плавно поставила чашку на стол. Какой интересный рисунок на скатерти! Только сейчас заметила: разноцветные круги в перспективе. Я посмотрела на Захара, который нареза́л себе бутерброд, и мне вдруг стало казаться, что он это