Экспансия-3. Аргентинское танго - Юлиан Семенов

Поскольку Росарио не контактирует с местной секретной службой (или делает это лишь в крайних случаях), Е. В. Посол Испании был вынужден трижды встречаться с помощником президента полковником Гутиересом, чтобы закрыть дело.

Поскольку ныне Вы соизволили поставить и перед нашими службами задачи, связанные с возможностью налаживания отношений с рядом государств, занимавших ранее недальновидную политику, навязанную русскими, по отношению к Испании, каудильо Франко просил бы Вас дать соответствующие указания сеньору дону Росарио.

Арриба Испания!

Сердечно Ваш

Пабло-Игнасио Кастилъяно,

Чрезвычайный и полномочный министр,

Посланник Испании в Аргентине.

5

X. Росарио.

Секретно!

Росарио!

С сегодняшнего дня Вам запрещается пользоваться транспортом посольства.

Я санкционирую аренду такси; все счета будут оплачены.

Контакты с посольством прервать.

Работать совершенно самостоятельно.

Всю ответственность за решения несете лично Вы.

Арриба Испания!

Виго-и-Торнадо.

6

Мадрид.

Генерал-лейтенанту

А. Виго-и-Торнадо.

Строго секретно!

Ваше превосходительство!

Конечно же, все Ваши указания будут непременно мною выполнены начиная с завтрашнего дня; прошу Вашей санкции на то, чтобы такси было не арендовано, а приобретено в нашу собственность, ибо аренда невыгодна для финансового управления, тогда как по прошествии времени такси можно продать, потеряв при этом совершенно незначительную сумму.

Поверьте, я пользовался машинами посольства лишь в самых редких случаях, вызванных оперативной необходимостью.

Именно во время той комбинации, когда посланник Кастильяно ополчился на меня и, как чувствую, отправил Вам письмо, в котором факты были умышленно сфальсифицированы, я смог получить крайне важную информацию о том, что Белый дом готовит проведение конференции стран Латинской Америки, чтобы провозгласить эту зону бастионом антикоммунистической борьбы. Я продолжаю работу, чтобы выяснить, какая именно страна выбрана для этой цели и кто персонально будет готовить доклады для конференции. Полагаю, мы бы смогли подсказать ряду дружественных нам лидеров на континенте такие идеи, которые бы свели на нет ту отвратительную пропагандистскую шумиху, поднятую русскими в ООН против нашей страны и ее великого каудильо, генералиссимуса Франко. Думаю, такого рода комбинация понудит руководителей западных, так называемых «демократических» стран, типа Франции, Канады и Голландии, вернуть своих послов в Мадрид.

Думаю, эта конференция, активно антикоммунистическая по своей сути, докажет всему миру последовательную правоту Испании в ее мужественном сражении против мирового большевизма, интернационализма и масонства.

Именно в этом направлении я сейчас и веду работу, чтобы повестка дня предстоящей межамериканской конференции была открыто тенденциозной.

Просил бы Вас — если, конечно, Вы сочтете нужным — проинформировать об этом наших немецких друзей.

И, наконец, последнее. Мне совестно занимать Ваше драгоценное время пустяками, но финансовое управление не разрешит сохранить оклад содержания моему помощнику по оперативной работе, которого я намерен оформить шофером такси. Человек, прошедший фронт, получивший образование в спецшколе гестапо, офицер службы безопасности, не может получать оклад шофера. Но, увы, в финансовом управлении еще встречаются малокомпетентные люди, — Ваше слово будет для них приказом.

Арриба Испания!

Сердечно Ваш Хосе Росарии.

7

X. Росарио.

Строго секретно!

Росарио!

Срочно включитесь в операцию по «объекту Брунн», запланированную в Буэнос-Айресе на сегодня; сообщение наших коллег из «Организации» по поводу этого дела пересылаю вместе с телеграммой.

Операция должна быть проведена крайне аккуратно, абсолютно конспиративно; человек «Брунна» должен быть перевербован, а сенатор Оссорио скомпрометирован контактом с посланцем «объекта».

Об исполнении доложить немедленно.

Аргентинские друзья об этом не должны знать.

В случае неожиданного подключения людей д-ра Блюма[19]немедленно снеситесь со мной.

Виго-и-Торнадо.

Ощущение пустоты было теперь постоянным. Каждое утро — за мгновение перед тем, как проснуться, — Криста опускала руку на то место, где должно было быть сердце Роумэна, ощущала больничный холод крахмальной простыни и наволочки, вскидывалась с подушки и, не открывая еще глаз, кричала в пустую квартиру:

— Пол!

Только услыхав его имя, произнесенное ею, спящей еще, она открывала глаза, садилась на кровати и сразу же тянулась за сигаретой, хотя обещала Роумэну, что никогда, никогда, никогда, никогда не будет курить натощак.

Она всегда помнила их последний проведенный вместе день; Пол тогда вернулся совершенно раздавленный, поседевший — голова совсем белая, а не с проседью, как раньше, какая сила была в этой его шевелюре, а в седине больше мудрости и отстранения, — пригласил ее поужинать, увез в маленький мотель, показав глазами в зеркальце старенького «фордика» на две фары, упершиеся в их номерной знак; она молча кивнула, положив руку на его ледяные пальцы, сжимавшие руль.

— Знаешь, все время полета я читал Библию, — говорил он тогда. — Там есть прекрасная фраза: «бог есть любовь», кажется, у апостола Иоанна. Он выводит это из того, как Христос восходил на Голгофу; любовь чужда насилию, диктату, она тиха, полна ожидания, причем ожидания сострадающего… Тогда я впервые по-настоящему задумался над тем, что любовь немыслима без свободы. Кстати, первым мне об этом сказал Брунн, тогда я не придал значения его словам, а в самолете начал тщательно просматривать Библию и открыл для себя, что о свободе, о праве личности на собственную мысль там ничего не написано… Наоборот, когда я заново читал главу про Адама, то не мог не прийти к выводу: он рискнул посчитать себя свободным, подчинился собственному желанию, не заставил себя соотносить чувство с суровыми канонами творения и за это был проклят и изгнан… Первый падший мужчина, отринутый от бога за то, что посмел не таить свою любовь к женщине Еве…

Она тогда еще крепче сжала его пальцы, шепнула:

— Хочешь, я подышу на каждый палец? Они у тебя как ледышки…

— Нет, не поможет. Это у меня должно случиться само, я согреюсь, когда чуть успокоюсь, — ответил Роумэн. — Не надо, конопушка… Меня не оставляет страшное чувство, что мир мстит счастливым. Правда… Как страшно: высший трагизм религии заключается в таинстве расстояния… Чем дальше мы от того, что было девятнадцать веков назад, тем неразгаданнее становится начало… Ведь то, что едино, нет смысла вязать морским узлом, правда же? А всякая связь есть желание преодолеть разрыв…