Раки-отшельники - Анне Биркефельдт Рагде

— Значит, дитя природы полностью вычеркнуто из жизни?

Кристер? Да, вычеркнут. Он звонил непрерывно, но она не отвечала. И даже не открывала ту уйму смсок, которыми он ее забомбил, просто удаляла, не читая.

— И тебя, Турюнн, не впечатлила такая осада? Это похоже на настоящую любовь, пусть даже он и собирается стать отцом.

Ах, как же ему хотелось рассказать Турюнн о том, что, вероятно, вот-вот произойдет между ними с Крюмме и дамами, но он поклялся Крюмме. Поклялся. Что это обсуждается только между ними, хотя сам он был готов делиться новостью с каждым встречным, просто ради того, чтобы услышать еще чье-то мнение. Тем не менее, он понимал аргументы Крюмме: выбор надо делать самим, и решение должно быть принято исключительно на основе его собственных чувств. После первого обеда с Юттой и Лиззи все четверо обдумывали будущее решение.

Крюмме приготовил неземной вкусноты свинину с тушеной капустой, которую они запивали огромным количеством красного вина, обсуждая при этом разные сценарии будущей семейной жизни. Эрленд испытал невероятное облегчение оттого, что остальные трое тоже серьезно сомневались, он поначалу боялся, что будет единственным тормозящим процесс скептиком. Но и Крюмме, и дамы все поворачивали предмет обсуждения так и эдак, рассматривали его с разных сторон. Что случится, если пары разойдутся, что случится при смерти одного из них, кто будет отцом, кто будет матерью. Ютта утверждала, что Крюмме — красивый мужчина, если только отвлечься от его шарообразности, которая состояла исключительно из жира, а Крюмме с энтузиазмом нарыл где-то потертую фотографию себя в молодости. На ней, по мнению Эрленда, он и в самом деле был красив. А Крюмме привлекал тот факт, что Эрленд был гражданином Норвегии, а это даст ребенку в будущем возможность выбора. Тогда Эрленд предложил им с Крюмме смешать свой эликсир в кофейной чашке, чтобы никто не знал, кто в результате получится отцом, но никто не воспринял этого всерьез. Ему же самому идея показалась превосходной, он воочию представил себе, как их с Крюмме сперматозоиды бегут наперегонки, и побеждает сильнейший. И таким образом выбор предоставляется биологии. Но остальные лишь засмеялись.

Эх, если бы только он мог рассказать все это Турюнн! Но сегодня вечером они с Крюмме обедают у дам, где продолжат обсуждение. Он предвкушал эту встречу. Изначальную панику он приписывал одолевавшим его предрассудкам, что, мол, он один будет отвечать за ребенка. Но ведь все было не так! Их было четверо! В два раза больше, чем обычных родителей! Они все равно смогут путешествовать, и у них будет масса свободного времени, просто гениально! Он вовсе не должен в одиночестве заниматься ребенком. Имея скидку в «Бенеттоне», он уже мысленно закупался самой красивой одежкой и планировал интерьеры детской в обеих квартирах. Он предполагал, что ему позволят оформить детскую и у Лиззи с Юттой, поскольку отцом, вероятно, все-таки будет он, если, конечно, из всей затеи что-нибудь выйдет.

— А ты не хочешь все-таки поговорить с Кристером? Хотя бы послушать, что он скажет? Может быть, эта досточтимая мамаша уже вышла из игры? — предложил он.

Но дело было не в этом, а в его реакции в тот вечер, которую она ему уже описала. К тому же, она медленно осознавала, что Кристер все-таки не ее тип. У него было так много странных представлений о жизни.

— Например, каких?

Например, о геях, ответила она.

Он сдержался, сделал вид, что встал за чем-то. Еще не хватало Турюнн сражаться за него, и уж точно не с парнем, которому необходимо спать на оленьих шкурах под открытым небом, чтобы чувствовать себя мужчиной. Такое сражение уже заранее будет проиграно.

— Странные представления бывают у многих, Турюнн, — сказал он, как ему показалось, спокойным и почти равнодушным тоном. — К ним надо просто привыкнуть. Хотя, конечно, хотелось бы обойтись без них. Нет, я тебе ничего не говорил! Я так не думаю, будто это причина… У тебя своя жизнь, дорогая племяшка.

Не стоит так волноваться, она его прекрасно поняла и вообще-то думала точно так же, что непросто иметь рядом человека с такими предрассудками.

— А что если он вдруг окажется у дверей Несхова? Как Крюмме?

Никогда, ему не уехать от собак.

— Ты же уехала от всего…

Это совсем другое дело, призналась она. Хуже всего были протесты матери, она была вне себя. Турюнн настроила для матери отдельный звонок на мобильном. Песенка «Аббы» «Мамма миа»…

Он громко засмеялся, в результате вместо точки вышла черточка.

— А работа? У тебя же была масса курсов?

Она вязала больничный; убедила врача, что она переработала и впала в депрессию.

— Депрессию? Ты что, плакала прямо в кабинете у врача? — спросил он, продолжая ритмично расставлять точки в сторону ушей манекена.

Если бы кто-нибудь зашел сейчас в мастерскую и обнаружил его с мужской головой между ног… Пусть даже пластиковой.

Да, она заплакала. И плач вышел совершенно естественным, сказала она.

— Ты ведь была серьезно в него влюблена…

Да, была. А еще и мать совершенно развалилась, и все вместе стало просто невыносимо.

— Ох, Турюнн, бедная моя племяшка…

Она заплакала, он почувствовал что сам чуть не плачет, как это неправильно, что она так несчастна, когда он сам вот-вот готов взорваться от счастья и секретов. Надо бы приостановить рисование бороды.

— Не плачь. Надо было приехать сюда. Мы бы с Крюмме вытряхнули из тебя всю любовную тоску. А вместо этого ты поехала не куда-нибудь, а на Несхов, и блуждаешь там среди нищеты, крыс и упадка. Тебе это не на пользу!

Она им нужна на хуторе, ответила она, им она нужнее, чем матери, Кристеру или коллегам и слушателям курсов. А работа со свиньями — это терапия в чистом виде.

— Вот этого мне не понять! Вонючие свиньи! Ты разве не знаешь, что они смертельно опасны? Это же хищники!

Она не хотела слышать ничего дурного о свиньях. Они просто потрясающие, сказала она, и он решил больше с ней не спорить, раз уж она перестала плакать. А еще у нее была новость. Может, не стоило говорить, но Маргидо отправился в Данию.

— Что?! — спросил он и обронил ручку на пол.

Он на какой-то выставке гробов. Или что-то в этом роде. Может, на выставке могильных памятников, она точно не помнит. Ручка закатилась под ванну на черепашьих ножках.

— Выставка гробов? Это еще что за чертовщина? Господи, могу себе представить, как они облачаются в черные плащи и танцуют вокруг открытых гробов, потягивая телячью кровь из трубочек! — сказал он и засмеялся. Турюнн тоже засмеялась, конечно же, ей надо было приехать в Копенгаген. Но вполне может случиться, что Маргидо позвонит, сказала она, так что она только предупредила.

— Куда катится мир? Не могу себе представить, чтобы Маргидо раньше выезжал куда-нибудь за пределы родных мест. Конечно, если он позвонит, мы пригласим его домой на вкусный обед.