Бомба для графини - Марта Таро

Пётр Петрович в свои сорок два ничуть не сомневался, что весне доверять нельзя – та обещаний не сдержит, но ему так хотелось поддаться на майские посулы! А почему бы и нет? Вдруг повезёт, и ему тоже достанется кусочек счастья?

Прошло уже десять лет, как Щеглов оплакал жену и сына. Сразу после их смерти было так тяжко, что капитан попросил Небеса забрать и его тоже. Но Господь оставил его здесь, и теперь Щеглов считал, что это неспроста – значит, он ещё не всё сделал, что должен. Он и сам понимал, что теория его спорная, ведь если судьба забирает тех, кто уже переделал все дела на этом свете, то почему жестокая болезнь унесла его маленького сына и молодую жену? Мишенька даже не успел вырасти, а нежная и хрупкая жена Щеглова зачахла от горя и ушла вслед за своим единственным ребёнком.

Капитан вспомнил старые липы и деревянный дом с двумя толстыми белёными колоннами под широким балконом. После смерти жены он не смог больше оставаться в Щегловке и, вызвав из города младшего брата, отписал имение ему, а сам уехал к бывшему командиру, ставшему к тому времени губернатором. Теперь, десять лет спустя, капитан-исправник Щеглов знал в своём уезде всех поголовно. Его боялись, но и уважали. Здесь не стало краж, даже пьяные потасовки случались редко, тем более странными и необъяснимыми казались случаи пропажи людей, да ещё и найденный труп.

Пришлось Щеглову признать, что зря он успокоился, посчитав, что вышколил свой уезд, навел в нём полный порядок. Вот судьба и подкинула ребус: нечего, мол, зазнаваться и почивать на лаврах!

«Разберёмся», – пообещал себе Пётр Петрович. Как ни крути, оставалась одна последняя версия – болота.

В уезде болота занимали без малого треть. Они начинались с узкой полосы между самыми крупными имениями – Солитой и Хвастовичами – и, постепенно расширяясь, тянулись на многие версты. Болота слыли такими коварными, что местные крестьяне запрещали женщинам и детям подходить даже к их краям, да и сами мужики, если и решались податься в трясину, то ходили всегда по двое и вглубь не совались. Зато от болот оказалось много пользы местным помещикам: на осушенных участках выкапывали торф, а у Бунича в его Дыховичах прямо на границе с болотом стояла солеварня.

«Надо бы её проверить», – вспомнил Щеглов. Он не был на солеварне с тех самых пор, как Бунич переехал обратно в свой восстановленный после войны дом.

Впрочем, если уж быть честным, то ездить в Дыховичи исправник не любил. Его всегда поражало, что балагур и душка Бунич дома ведёт себя как капризная девица, а рослый и суровый управляющий Поляков заискивает перед ним и прыгает, как собачка на задних лапках. Конечно, в этой маленькой слабости не было ничего преступного, и по сравнению с дуболомством других помещиков капризы Бунича казались вполне невинными. Причина была в самом Щеглове: он не любил мужчин с бабьими повадками, а посему визитов в Дыховичи избегал. То ли дело – съездить в Хвастовичи или в Солиту. Пётр Петрович вспомнил свой последний визит к двум милым барышням и улыбнулся. С приездом в дом графини Веры дочка управляющего просто расцвела. Видать, боязнь лишиться места и крыши над головой изводила бедняжку, а когда новая хозяйка по достоинству оценила её успехи, Марфа успокоилась, стала веселой, любезной и, понятное дело, очень красивой.

«Марфа такая высокая и сильная, наверное, она смогла бы родить с десяток здоровых детишек», – задумался Щеглов… Хотя о чём тут было думать? Он Марфе не муж!.. Впрочем, мужа у Марфы всё равно не было. За кого в этом уезде могла выйти замуж дочка управляющего Сорина? Помещик не женился бы на ней: хоть и дворянка, да бедна. Купцы в уезде были по большей части староверами и жен сыновьям выбирали среди своих. Так что не было у Марфы Васильевны никакой возможности выйти здесь замуж, если только не приедет кто-нибудь из женихов-богатеев в пустующее имение. Может, он и не посмотрит на отсутствие приданого, а обратит внимание на бойкие серо-голубые глаза, румянец во всю щёку и пышные каштановые кудри настоящей русской красавицы.

«Дай ей Бог», – пожелал Щеглов. Он ещё за Марфу порадуется… Может, Горчаков захочет взять её в жены? Он вроде бы пока не женат. Хотя навряд ли, тот, поди, на графиню Веру смотреть будет.

Вспомнив о хозяйке Солиты, капитан подумал и о её неприятном госте.

Печерский ему откровенно не понравился – говорил тот всё вроде бы складно, вот только выглядел неубедительно: в глаза не смотрел, покашливал между фразами и нервно перебирал пальцами тёмные деревянные чётки. Щеглов впервые в жизни видел человека в военной форме с чётками в руках. Это смотрелось так странно, как-то не по-русски! Хотя, если приглядеться, граф Печерский и сам напоминал перса или турка, какими исправник их запомнил по кампании девятого года. Пленные турки так же косо поглядывали на русских из-под тяжёлых век и так же перебирали чётки с кисточками на концах.

– Стоп! Кисточка!.. – поразился Щеглов: на православных чётках висит крест. Неужели Печерский – мусульманин?..

У приезжего улана были русская фамилия и графский титул. Может, его мать – мусульманка? Тогда это объясняет его восточную внешность. Но вообще это как-то странно, обычно ребёнка определяют по вере отца. Щеглов знал, что сейчас в столице вошло в моду переходить в католичество, но не в мусульманство же. Пожалуй, ему следовало доехать до Солиты и побеседовать с графиней о её неприятном визитере, а потом уже отправляться к Буничу.

– Сначала приятное… Верно? – поинтересовался Щеглов, то ли у себя самого, то ли у тихо бредущей по лесной дороге лошадки.

Теперь посещение Дыховичей можно было отложить по вполне уважительной причине. Исправник с облегчением вздохнул, подобрал вожжи и свернул на дорогу, ведущую к Солите. Через полчаса он выехал из леса. Теперь дорога вилась вдоль зарослей черемухи и ольхи, за ними прятались мелкие, похожие на ямы озерца, а с другой стороны подступали бесконечные поля.

«Да уж, ничего не скажешь – хороший подарок получила графиня Вера, – оценил Щеглов. – Никто от такого не отказался бы. Земли много, ну и дом почти восстановлен».

Исправник щёлкнул вожжами, лошадь побежала быстрее, и вскоре за поворотом показался купол барского дома. Двуколка поднялась на косогор, и перед Щегловым, как на ладони, открылись блистающий свежей побелкой главный дом, колоннада и оба флигеля. Как ни странно, во дворе сгрудилось чуть ли не три десятка подвод, а у хозяйского крыльца стоял запряжённый парой экипаж.

– И куда же это они собрались? – пробурчал заинтригованный Щеглов и, погоняя лошадь, поспешил в усадьбу. Скоро он оказался во дворе и с любопытством осмотрел телеги. Все они были доверху нагружены плотными мешками.

«Похоже, что барышни излишки муки продают, – сообразил он. – Значит, им одна дорога – на ярмарку в Смоленск… И что же это получается – девицы одни поедут?.. Да как же они покажутся на ярмарке? Тогда разговоров не оберешься. Графиня – девушка богатая, а вот Марфе в уезде все кости перемоют».

На крыльце хозяйского флигеля появились наряженные в светлые платья и шёлковые шляпки Вера с Марфой. Капитан поспешил им навстречу. Поздоровался, а потом спросил: