Подвал - Алексей Шолохов

Итак, что мы имеем? Андрей знакомится в летнем кафе в Москве с Верой, дарит ей браслет. Потом приезжает в деревню, снимает летний домик и… Его легкий флирт превращается в настоящий роман со всеми отягчающими. Беременность Веры и желание (надо признать, вполне естественное) создать семью с отцом ребенка. Вот только это желание, судя по всему, было не обоюдным. Андрей наверняка не хотел менять все вот так, кардинально. Но почему бы не бросить Веру? Просто взять и уйти. Но тут не так все просто. Вера взялась за дело серьезно. Дорогой, ты рассказал ей о нас? Она уже знала номер телефона жены Андрея и припугнула так, вскользь, что расскажет все Свете, а самое главное, что у нее есть видеозапись. Вот тут-то она и подписала себе смертный приговор. Нет, скорее всего, Андрей не хотел ее убивать. Так уж вышло. Он хотел просто забрать диск и заставить замолчать вздорную девицу. Но беда в том, что Андрей не мог напугать даже ребенка. Вот тут на арену и выходит Семен Макарович. Каким образом столичный мажор подгибает под себя местного авторитета, оставалось только догадываться. Но Дима предполагал, что это как-то связано с былыми делами дона Цапка. Отношения Семена с двоюродной сестрой? Может быть. Убийство Веры-старшей? А почему бы и нет? Семен мог, а Андрей об этом узнал. Вот он и попросил успокоить племянницу и вернуть ему диск. Семен, в свою очередь, посылает к Вере Сашку. Что произошло потом? Сашка, может, и знал, но как-то неожиданно пропал, поэтому теперь спросить об этом затруднительно. Свихнулся ли он тогда от ревности, или она не захотела отдавать диск, а может, и то, и другое? Аверченко убивает девушку, о чем спешит сообщить своему покровителю или просто папе. Крестному. Семен Макарович призывает на помощь старого друга, бывшего свидетелем многочисленных противозаконных деяний, Стасыча. Втроем они обстряпывают это дело как самоубийство гулящей девки. Так-то! Месье Мегрэ снова в деле!

– Тебе бы детективы писать, писун.

Дима резко обернулся. На последней ступеньке сидел Аслан. Его распухшая шея, казалось, вот-вот лопнет.

* * *

Петр уже дошел до собственной калитки, когда вспомнил о папке. Она осталась лежать на столе писателя. Черт! Как не хотелось возвращаться! Лежали бы там те же самые бумаги, что и вчера, например, он бы до завтра о ней и не вспомнил. А так там сорок пять тысяч рублей. Девять пятитысячных купюр. Вклад трех земледельцев в их с Семеном лояльное отношение к их бизнесу. Семену, как он понял, теперь уж все равно. Не дай бог, конечно, но не мог он уйти вот так вот, в ночь, никому ничего не сказав. Петру с трудом верилось, что это нервное создание, именующее себя писателем, могло убить человека. Разве что в собственной фантазии.

Петр Станиславович дружил с Семеном Макаровичем с тех пор, когда их еще все в округе звали Петя и Сема. Они были как братья. Когда одному брату плохо, второму тоже. Сейчас Петр просто чувствовал, что Семена нет в живых. И виноват в этот писака. Он слишком слаб, нервозен, и глазки у него бегают, как тараканы, но это не делало из него ни убийцу, ни жертву. Вообще, про таких говорят: ни рыба ни мясо. Что-то было в нем, конечно. Но это так, пыль. Что-то же его подталкивало лезть в это дело. Упертость? Воля к победе? Какой победе?! Ему дали понять, чтобы не совался. Иначе смерть. Так он не только не прекратил разнюхивать, он еще и Сашку похитил. Да нет! Семен под сто килограммов, и Сашка лось здоровый. А писака и росточком не удался, и телосложением ближе к бабскому. Нет. Может, у него помощник завелся? Или вообще это не он? Просто совпало так. Были у Петра Станиславовича кое-какие соображения. Жил у них тут один залетный, собственно, после него и начался этот сыр-бор. Петр не видел его ни разу, он тогда работал в Балашихе. Вот этот самый ублюдок и втянул Сашку с Семеном в эту хрень. Он, конечно, не просил убивать Верку. Ему нужен был какой-то диск. Семен послал этого ушлепка, а тот разошелся. Вместо диска взял ее. Насильно, разумеется. Такие, как Аверченко, просить не могут. И, видать, переусердствовал. Семен позвонил Петру что-то около полуночи. Петр особо не расспрашивал, что да как. Он считал, что чужие тайны ему ни к чему. По причине неудобного их хранения. Свои-то не всегда… А чужие и подавно. За годы службы Петр научился держать язык за зубами. Чем меньше человек говорит, тем больше шанс не сболтнуть чего-нибудь лишнего. Он крепко вбил себе в голову одну пословицу, услышанную в каком-то фильме: «Рыбу убивает открытый рот». Так-то. И не только рыбу. Поэтому, чтобы не разделить ее участи, нужно держать рот закрытым. Он его держал закрытым и когда Семен убил Веру, и когда Сашка убил другую Веру. У них что это? Цикличность? Он держал рот на замке, когда хотелось всем рассказать, что Сашка сын Верки и Семена. Тяжело было, но он справился.

Петр за размышлениями не заметил, как подошел к магазину. Свет уже не горел, но в помещении кто-то был. Бледное лицо выплыло из темноты и тут же скрылось. В призраков Петр не верил. А вот в грабителей поверить пришлось. Самому сталкиваться доводилось. Он достал пистолет и бесшумно вошел в магазин. Как только он ступил на порог, колокольчик над головой предательски звякнул. И в этот же момент раздался знакомый скрип. С кресла-качалки кто-то встал. Петр напрягся и выставил перед собой пистолет. В дальней комнате, где продавались по большей части хозяйственные товары, кое-какая мебель и инструмент, что-то происходило. Грабитель или грабители, услышав, что в магазин кто-то вошел, вместо того чтобы притаиться, начали проявлять активность. Они метались по комнатке, гремели инструментом и ведрами, пересыпали гвозди из ящика в ящик. Какие-то странные преступники! Когда из хоззала раздался смех, Петр Станиславович понял: там психи.

– Эй, придурки, выходите по одному! – выкрикнул Стасыч и приготовился увидеть рожи сумасшедших. – С поднятыми клешнями! – добавил он тут же, почувствовав себя если не Жегловым, то Шараповым уж точно. А на самом деле он очень боялся. Рука с пистолетом тряслась. Совсем немного, и в темноте заметить это сложно, но он попытался взять себя в руки. Получалось очень плохо. Петр прошел мимо прилавка. И тут смех раздался где-то за спиной. Стасыч резко развернулся. Перед ним стояла Вера с вывернутой челюстью.

– Что это? – зачем-то спросил Петр.

Вера в ответ рассмеялась и показала куда-то за его спину. Он медленно (ох как не хотелось подставлять ей спину!) развернулся. Вера, та, младшая, которую он сам… Когда Семен позвонил и рассказал, что случилось, Петр, пока доехал, придумал сценарий самоубийства Веры. Он заставил Аверченко оттащить труп девушки в сарай, потом взял серп и вспорол ей брюшину, как дохлой рыбине. Сейчас девушка стояла, широко расставив ноги. Живот был цел, но из промежности свисала пуповина, на конце которой был младенец. Петр Станиславович смотрел на чудовищ с открытым ртом.

– Рыбу убивает ее открытый рот, – произнесла Вера-старшая и взяла Петра за правую руку. Пистолет тут же выпал. Ледяной рукой она толкнула его подбородок вверх, чтобы закрыть рот. Затем подняла его руки, одну за другой, и прижала ладонями к его губам. Петр не сопротивлялся и не кричал. Он знал, что рыбу…

В считаные секунды вторая Вера оказалась в нескольких сантиметрах от него. У нее в руках были молоток и гвозди. Глаза Петра начали дико вращаться в глазницах. Он понял, что они хотят сделать. Но тело его не слушалось. Его будто заточили в каменную глыбу, которую вот-вот собирались стереть в порошок, а вместе с ней и его.