Стеклянная республика - Том Поллок

Щелкнув зажигалками и зашелестев пропитанной нефтью тканью, Синод повернулся и пошел прочь мимо стен, испещренных нишами с сокровищами.

– Подождите! – в панике Бет вправду попыталась выговорить слово, но, хотя она чуть не порвала горло от напряжения, из него не донеслось ни звука. – Подождите… – Девушка протянула к ним руку. – Пожалуйста.

Бет глядела на их удаляющиеся спины, рот ее скривился от негодования, отчаяния и ярости. Она дрожала. Все внутри казалось тяжелым и красным. Она их ненавидела. Дико ненавидела. Одно головокружительное мгновение девушка думала: «Чтоб вы все сдохли, самодовольные злобные козлины».

Оскар вылетел из-под ее капюшона, и кнут газового хвоста отпихнул Бет обратно к стене, когда канализящер вытянул его за собой. Он метнулся, словно стрела, целясь прямо в незащищенную спину Джонни Нафты. Хлестанул кремниевым языком по кирпичам, и туннель залило голубым пламенем.

Джонни резко повернулся на пятках и презрительно ударил ребром ладони. Врезавшись в стену, Оскар погас.

Но огонь остался: пламя плясало на безупречных рукавах Джонни, не опаляя их. Его пропитанный бензином галстук стал факелом. Он ухмыльнулся из сердца бушующего огненного шара, и его коллеги медленно повернулись, простирая руки к Бет, разворачивая их, словно лепестки кошмарного цветка.

Огонь остался. Великий пожар.

Бет шаркнула обратно – перед нею мелькнуло воспоминание последнего раза, когда она видела это ужасное оружие в действии: Поля Сноса у Святого Павла, горящие руки Синода, прожигающие сталь кранов Выси.

Поправив манжеты, пятеро горящих мужчин синхронно двинулись на девушку с величественной злобой.

– Пуссстоголовая девчонка, – холодно проговорил Джонни. – Глупое божесство. Ты вссерьез полагаешь, что твое жалкое могущесство нассс одолеет?

Она и мигнуть не успела, как Синод навис над нею. Пять пар горящих рук потянулись к жертве, словно в приветствии. Бет чувствовала их огонь, словно тяжесть на груди, вытягивающую воздух из легких. Она тихо вскрикнула, когда пальцы Джонни Нафты обвились вокруг ее запястья, готовая к боли и клокочущему шипению испаряющейся плоти. Только открыв глаза, она поняла, что закрывала их. Девушка отпрянула от яркого света, пока Джонни тупо ухмылялся, глядя на ее запястье, зажатое в скользкой ладони. Огонь разлился по коже Бет, но не жег ее.

Бет уставилась на его жирные пальцы, на языки пламени, подскакивающие и опадающие под ее взглядом, словно кланяясь.

«Великий пожар, – подумала она. – Сильнейшее оружие Матери Улиц. Мать Улиц…»

Девушка сжала губы, наблюдая, как Синод осознает свою ошибку. Какие бы особенности Матери Улиц они в нее не залили, пламя Уличного Божества не могло ей навредить.

Тихо зарычав, Бет высвободила запястье. Напрягла босые ноги, вытягивая все, что могла, из глубин лондонского кирпича. Она всасывала силу церковных стен, державших сводчатые крыши на каменных плечах; силу водных потоков, грохочущих по очистным сооружениям; силу шин, мчащих по асфальту; силу тока, текущего по кабелям. Все это Бет вбирала в себя, а когда почувствовала, что вот-вот лопнет, она толкнула Джонни Нафту в грудь.

Он полетел назад, пиджак и галстук, хлопая, разбрызгивали сгустки горящей нефти. Его товарищи, связанные с ним невидимыми узами симметрии, распластались, словно прибитая ветром трава. Растеряв свое змеиное изящество, они бестолково извивались на полу, пытаясь встать.

Опустившись на колени, Бет подняла Оскара. Маленький ящер жалобно пискнул, закручиваясь вокруг ладони хозяйки. Хвост его оказался сломан. Девушка чувствовала слабые завихрения газа на коже: ее питомец попытался вызвать свою внешнюю проекцию, но не смог. В ней же самой еще оставалось столько энергии, что болела грудь.

Бет посмотрела на пропитанных нефтью мужчин, убивающих по согласию и крадущих по бартеру. Она чувствовала, что отвращение к ним растет с каждым ударом сердца. Сдержать столько ярости казалось невозможным, Бет чудилось, что ярость переливается на пол через ноги. Девушка дрожала и, казалось, весь мир дрожал вместе с нею, когда она потянулась за копьем…

…завибрировавшим и выскочившим из ее руки.

Бет заколебалась. Ей не показалось, что мир дрожал, поняла она; он и вправду дрожал. Туннель содрогался под нею, словно началось землетрясение.

Синод смотрел на стены своей кладовой, и Бет проследила за их взглядами. В пространстве между двумя нишами поверхность кирпичей пузырилась, натянувшись до полупрозрачности. Бет видела под ними органическую форму, извивающуюся и толкающуюся.

Перепонка прорвалась с громким треском и брызгами кирпичной пыли. Кирпично-красные пальцы высунулись из стены, как колбаски толстой глины. Череда щелкающих звуков натолкнула Бет на мысль, что и другие стены вокруг так же извергаются, но она не могла оторвать глаз от этого поразительного рождения.

Что-то вытолкнуло себя из стены: человеческое лицо с пустыми глазами и открытым ртом. Внезапно и яростно появилась кирпично-красная нога, неуверенно встав на пол. Темно-красные вены выпятились на темно-красной коже, а потом, с огромным усилием, человек вытянул себя из стены. Кирпичи за ним затянулись, словно замазка.

Он блестел в свете все еще горящего Синода, словно облитый кровью.

Туннель вдруг показался ужасно тесным. Бет повернулась, со всех сторон окруженная багровыми людьми.

«Неужели это я вас вызвала?» – недоверчиво подумала девушка. Она как-то призвала на помощь Каменников из города, но те даже не узнавали ее; их кирпичные взгляды сосредоточились на Химическом Синоде.

Бет резко вдохнула: она поняла, что чувствует их, ощущает так же, как Оскара – слабый электрический трепет во лбу. Используя инстинкт, о котором она даже не подозревала, девушка напрягла разум, а потом бросила его в Каменников, обнаружив себя бегущей по их сознаниям, словно по связанным переходами чердакам соседних домов, глядя из их глаз, словно из окон.

Ракурс, под которым она видела испуганный Синод, смещался с каждой парой глаз. Девушка не встретила никакого сопротивления, никаких посторонних мыслей, никаких новых импульсов или старых воспоминаний – ничего, кроме собственной ярости, душащей, словно красная пыль.

Каменники оказались пустыми.

Бет смотрела на них изнутри их самих и видела жидкий строительный раствор, все еще льнущий к ним, словно плацента.

«Я создала их. Они – часть меня, – лихорадочно думала она. – Часть города».

Ее переполняли торжество победы и гнев. Бет разлила себя по своей маленькой армии и атаковала.

Первая волна глиняных солдат накинулась на охваченных пламенем химиков. Джонни Нафта и его братья бросились на них в панике и ярости; Бет почувствовала жар, но не боль, когда их руки испепеляли кирпичные конечности. Она швырнула на Синод свои не рассуждающие позаимствованные тела. Каждый раз, когда девушка моргала, за ве́ками вставала Кара цвета сепии. За всеми ве́ками. Синод, спотыкаясь, отступал под давлением толпы отрастивших ноги стен. Бет теснила их своим маленьким отрядом зомби, загоняя на край их же собственной пропасти.