Школьная королева - Элизабет Мид-Смит

– Последнюю неделю я жила так, как живут только те, на кого гневается Бог. Он все еще гневается, сильно гневается. Я совершала один грех за другим.

– Ты очень бледна, милая. Старайся подбодриться, тебе нужно ехать к Полю.

– Да. Вы очень добры ко мне. А я – самая плохая девочка на свете. Я хочу сказать, миссис Шервуд, что Китти О’Донован совершенно не виновата в том, что ей приписывают.

– Мэри, тогда не можешь ли ты сказать, кто же виноват, если Китти не виновата?

– Я… я могу сказать.

– Да, дорогая.

– Сказать… сказать, миссис Шервуд, – черные пятна… точки опять у меня перед глазами, я…

И это было все, что миссис Шервуд могла узнать от Мэри Купп. Увы! Поездку в Швейцарию пришлось отложить. В комнате начальницы Мэри потеряла сознание. Ее перенесли в лазарет Мертон-Геблса. Несчастная девочка находилась между жизнью и смертью.

Ближе к полудню стало солнечно – лучи солнца падали на распустившиеся цветы в красивом саду, на группы девочек, которые ходили меж деревьев и тихо разговаривали. Потом они ушли в дом.

Часы на ближайшей старинной церкви звучно пробили двенадцать, и с последним ударом в Праздничном зале показалась Елизавета в сопровождении фрейлин и статс-дам. Она привела Китти О’Донован. Остальные ученицы уже стояли в ожидании. Учительницы, за исключением мисс Хонебен, в зале отсутствовали.

Елизавета объяснила дело просто и ясно. Она рассказала все, что было известно до этого дня, не упоминая о Мэри Купп. О ней не следовало говорить, потому что она не могла быть свидетельницей – что бы ни сказала Мэри, это было бы произнесено в болезненном состоянии.

Окончив рассказ, Елизавета спокойно прибавила:

– К сожалению, одна из учениц сильно заболела и не может участвовать в подаче голосов. Теперь я изложила все и предоставляю всем девочкам решить, виновата Китти О’Донован или не виновата. Говорите, что думаете, – честно. На решение вам дается ровно четверть часа. По окончании этого времени Китти и я вернемся сюда.

Китти стояла очень спокойно; на этот раз ее темно-серые глаза не были опущены, а на щеках показался слабый румянец. Елизавета Решлей вывела ее, не проронившую ни слова, из Праздничного зала. Они ушли в гостиную Елизаветы и сидели там.

Елизавете показалось, что со двора раздался шум, будто к дому подъехал автомобиль. Она поднялась и вместе с Китти отправилась в Праздничный зал.

– Каково же ваше решение, девочки? – спросила Елизавета. – Сколько из вас голосуют за невиновность Китти? Несмотря на то, что тайна остается нераскрытой.

Среди девочек произошло волнение. Они зашумели и дружно подняли руки. Удивленная Елизавета улыбалась. Китти была поражена увиденным – румянец на щеках стал ярче.

– А теперь, – продолжила Елизавета, – поднимите руки только те, кто считает Китти О’Донован виноватой.

Генриетта стояла рядом с Мэри Дов. Она незаметно толкнула девочку, но… Рука Мэри Дов осталась опущенной.

– Никто в школе не считает Китти О’Донован виноватой? – уточнила Елизавета.

– Никто, – подтвердила Клотильда Фокстил. – Все мы единогласно признаем Китти О’Донован полностью и безусловно невиновной. Она – наша дорогая, любимая королева мая. А теперь, девочки, я приведу вам доказательства ее невиновности.

Когда Клотильда замолчала, дверь в Праздничный зал отворилась. Вошел полноватый краснолицый человек.

– Ну, папа, – сказала Клотильда, – догадываюсь, что все у тебя хорошо. Привез с собой Самюэля Джона Мак-Карти?

– Привез, Клотильда Фокстил. И его, и твою маму.

– Приведи маму прямо сюда, чтобы она могла видеть нашу радость, – попросила Клотильда.

Мистер Фокстил вышел и вернулся с человеком, который был немного толще, а лицо у него покраснее. С мужчинами в зал вошла миссис Фокстил; она улыбнулась собравшимся, затем обняла Клотильду и поцеловала ее.

– Славная моя девочка, – сказала миссис Фокстил, – ты хорошо устроила дело с разорванным письмом. Хотя, не будь Самюэля Джона Мак-Карти, все усилия могли оказаться напрасными.

– Да, пришлось повозиться, чтобы восстановить это письмо! – оживился Самюэль Джон Мак-Карти. – Но теперь оно готово.

Елизавета Решлей взяла письмо и прочла его про себя, после чего передала другим девочкам и заявила:

– Каждая из вас должна прочесть это письмо.

Какое смятение, какое волнение произошло среди девочек! Вся низкая интрига обнаруживалась. Джени Купп всхлипнула:

– Я не подумала об этом раньше. Ведь Мэри всегда, всегда умела делать это.

– Но она перестала заниматься этим, когда папа ей запретил, – напомнила Матильда. – И папа, и Поль – оба говорили ей, чтобы она не делала этого.

– Конечно, потому-то нам и не пришло в голову, – согласилась Джени.

В эту минуту в класс вошли Фокстил с женой и дочерью.

– Я хочу сказать несколько слов, – попросил мистер Фокстил, – и сейчас же. Это очень грустное дело. Но ваша королева мая все же осталась королевой мая, да благословит ее Господь! А девочку, совершившую проступок, наверное, подбивал кто-нибудь. Я хотел бы узнать все. Мне не верится, чтобы она одна была виновата.

– Это правда. Теперь и я скажу кое-что! – крикнула Мэри Дов.

Напрасно Генриетта толкала ее ногой. Мэри Дов не боялась больше – была смела, как двадцать львов. Она обернулась к Генриетте:

– Не толкай меня, Генриетта, это бесполезно. Я расскажу вам все, – продолжала Мэри, обращаясь к другим школьницам. – Мы с Мэри Купп были запуганы, мы были во власти Генриетты. Мэри Купп поступила очень дурно. Я также. А заставила нас Генриетта. Да, она! Ты не можешь отрицать этого, Генриетта. Ты – причина всего того дурного, что мы сделали. Я могу рассказать всю историю Мэри с начала до конца. Она слишком больна, чтобы могла рассказать сама, поэтому я скажу за нее.

– Хорошо, моя девочка, говори, – подбодрил ее мистер Фокстил. – Мисс… Мисс Генриетта, пожалуйста, не уходите из комнаты.

– Да, Генриетта, тебе нельзя уходить, – заявила Елизавета.

Мэри рассказала все, ничего не пропуская. Когда девочка закончила, мистер Фокстил посмотрел на Генриетту таким взглядом, от которого ей захотелось провалиться сквозь землю.

– Самое худшее случилось вчера вечером, – продолжала Мэри Дов. – Генриетта узнала, что собираются склеить разорванное письмо, – Мэри Купп сказала ей всю правду. Тогда Генриетта изменила свое намерение и сказала, что проголосует за невиновность Китти. Но мы – Мэри Купп и я – должны быть против. Она требовала, чтобы мы дали обещание. Вчера вечером она пришла в комнату Мэри Купп и пригрозила, что если мы не сделаем этого, то она… она пошлет телеграмму Полю Куппу о том, что натворила его сестра, и устроит так, что меня исключат из школы. Вот весь мой рассказ о ней. Я плохая. И Мэри Купп тоже плохая. А Генриетта – хуже всех.