Поморский капитан - Иван Апраксин

Двадцать гребцов по левому борту и двадцать гребцов – по правому. На палубе были установлены пушки – четыре штуки, небольшие, медные. Видимо, пираты не готовились к сражениям по всем правилам, а рассчитывали на внезапность и коварство.

Но сейчас пиратам как раз предстояло принять открытый морской бой.

– Ипат! – крикнул Степан со своего мостика на палубу. – Тебе, кажется, не терпелось пострелять из пушек? Теперь самое время показать свое искусство!

Но эти слова были напрасными: сноровистый Ипат, дорвавшийся до любимого дела, уже успел зарядить все четыре пушки по правому борту. В этом ему помогали Каск с Лембитом, но наводить стволы Ипат им не доверил – занимался этим сам, сосредоточенно суетясь попеременно возле каждого лафета.

Расстояние между кораблями сокращалось с каждой минутой. Гребцы на пиратской галере отчаянно махали веслами, ветер дул в паруса, но бриг был все ближе. С капитанского мостика уже видны были сами пираты, толпящиеся на палубе галеры с оружием в руках и готовящиеся дать бой. Сверкали на солнце клинки сабель, дымились запальные фитили…

Со смущенным сердцем Степан отметил, что численностью пираты превосходят членов его маленькой команды: фигурок с оружием на борту вражеского корабля было не меньше тридцати.

Более того, казалось, что пираты совсем ничего не боятся. Несмотря на то что судно их явно удирало от преследования, теперь, когда корабли сблизились и сражение стало неминуемым, пираты не выказывали никакого страха. Даже наоборот – с их борта торчало несколько прочных шестов с абордажными крючьями. Пираты готовились при первой же возможности притянуть к себе борт брига и перейти в наступление, что при их подавляющей численности это могло закончиться для стрельцов трагически.

Когда корабли сблизились настолько, что пошли как бы вровень, борт о борт на расстоянии нескольких метров друг от друга, Ипат и вместе с ним Лембит с Каском дали первый залп из трех пушек.

Стрелять на море – совсем не то, что стрелять на суше, и Ипату пришлось лично в этом убедиться. Пусть прицелился он хорошо, но на волне, при качке выдержать прицел не удалось. Орудия громыхнули, судно окуталось пороховым дымом и резко накренилось от пушечной отдачи, но снаряды прошли мимо цели – поверх пиратского судна. Оттуда раздался радостный крик десятков разбойников.

В следующее мгновение последовал ответный залп из медных пушек с галеры, но и в этот раз история повторилась – при выстреле галеру качнуло, и снаряды прошли над головами Степана и его товарищей.

– К пищальному бою! – раздался зычный голос Василия Прончищева, и сейчас все послушались его командирского крика – прильнули к мушкетам, выискивая глазами цель…

– Пали! – закричал сотник, и ружья в лад загрохотали.

– Пали! – еще через несколько мгновений снова скомандовал боярский сын, окончательно взявший на себя руководство боем.

Из-за малочисленности команды брига на каждого стрельца приходилось по два мушкета, заряженных заранее. Два последовавших друг за другом залпа оказались неожиданно эффективными: радостно-воинственные вопли на галере прекратились и послышались пронзительные возгласы раненых.

С той стороны тоже стреляли, но не залпами, а разрозненно, так что пули свистели вокруг, но не достигали цели. Видимость стала очень плохой – оба судна окутались густым дымом от пороховых зарядов.

В этот момент с брига выстрелила четвертая пушка по правому борту – Ипат наконец добрался до нее и поднес фитиль. Этот четвертый выстрел удался ему на славу – картечный снаряд взорвался на палубе галеры. В дыму было не видно нанесенного врагу урона, но крики раненых с той стороны стали громче.

Однако обрадоваться успеху команда брига не успела. Пираты не собирались сдаваться. По редкому мушкетному огню они догадались о том, что нападающих очень мало. Теперь их задачей было перейти к абордажному бою – куда более привычному для них занятию, чем перестрелка.

В одно мгновение галера приблизилась к бригу настолько, что высунувшиеся с ее борта абордажные крючья впились в корпус и притянули его. Степан, увидев это, отчаянно принялся выкручивать штурвал, чтобы уйти в сторону, но руль на полном ходу слушался медленно, и задуманный маневр не удался.

Еще минута – и враги окажутся на борту!

Стоять у штурвала стало бессмысленно: речь уже шла не об управлении кораблем. Степан бросил штурвал и схватился за приготовленную саблю – один из трофеев, доставшийся ему от Хагена.

Пираты уже лезли через борт своего судна и прыгали на палубу брига. Их оскаленные лица и красные повязки вместо головных уборов замелькали теперь совсем рядом.

– В трюм! – закричал Степан, внезапно увидев, что Ингрид по-прежнему продолжает стоять рядом с ним на мостике. – Скорее спрячься в трюм! Ты еще успеешь!

Он видел, что путь к люку, ведущему в трюм корабля, еще свободен и девушка имеет шанс проскользнуть туда. Но она даже не обернулась на его крик.

– Я останусь здесь! – прокричала она в грохоте и звоне начавшегося рукопашного боя. В руке у Ингрид появился кортик, который она сжимала с такой решительностью, что Степан понял – ее не переспоришь. Да для препирательств больше и не было времени. Он спрыгнул с мостика и присоединился к схватке.

Как ни странно, стрельцы держали строй – сказывалась боевая выучка. Они не пустили пиратов на всю палубу, а встав поперек корабля на линии грот-мачты, держали оборону и не пускали врага на корму. Сражаться саблями и топорами им было непривычно: недаром Агафон сожалел о том, что нет под руками бердыша. Имея этот узкий топор на длинной рукоятке, можно было бы порубить «в капусту» вооруженных саблями разбойников.

Степан спрыгнул на палубу, оглянулся и внезапно оцепенел от ужаса. Прямо на него, стоящего на корме, с пиратского судна лезло чудовище. Такого кошмара поморскому капитану не могло присниться даже в страшном сне – он увидел черного человека!

Черный человек был гигантского роста и в руках держал изогнутую саблю, похожую на татарскую, но не это было важно. Человек был абсолютно черного цвета. Только белки глаз у него были белые, но и то, пронизанные красными прожилками, налившиеся кровью, они казались глазами самого дьявола – врага рода человеческого.

Он не был вымазан сажей и не покрашен краской. Нет, Степан отчетливо видел, что человек имеет натуральный черный цвет, как будто кожа его опалена адским пламенем. Вероятно, когда черти жарят грешников на адских сковородках, те приобретают за свои грехи такой устрашающий вид…

Все это капитан Кольцо увидел в одно мгновение, и зрелище потрясло его. Но усилием воли он удержал в руке оружие. Решив не поддаваться дьявольской угрозе, Степан изо всей силы рубанул саблей по черному человеку.

Что теперь будет? Может быть, из чудовища посыплются искры? Или из синегубого рта вдруг полыхнет сатанинское пламя?

Но ничего такого не произошло: черный человек легко отбил удар своей изогнутой саблей и прыгнул прямо на Степана. Капитан ощутил тяжесть тела и непривычный резкий запах чудовища. Может быть, оно пахнет адской серой? О том, что Дьявол пахнет серой, знают все – это известный факт, и старец Алипий в монастыре тоже об этом рассказывал. Но он никогда ни словом не обмолвился о том, что Дьявол так черен и страшен!