Оставаясь в меньшинстве - Леонид Борисович Невзлин

ГЛАВА 16.

Фонд «НАДАВ»

Мы решили назвать новый фонд «НАДАВ». На иврите это слово ассоциируется с такими понятиями, как щедрость, благодеяние. Но также это на иврите первые буквы фамилий троих основателей фонда: моей, Володи Дубова и Миши Брудно — моих старых друзей и партнеров по ЮКОСу.

Я хотел бы сказать самые теплые слова благодарности моему другу и единомышленнице Алле Леви, которая оказала неоценимую помощь в создании и развитии нашего фонда, а также помогла мне лучше понять израильское общество и особенности подхода к благотворительности.

Мы с Аллой познакомились во время моего первого официального визита в Нью-Йорк. Я был президентом РЕКа, Алла — старшим посланником Еврейского агентства в США Она сразу произвела на меня впечатление умного, делового и независимого человека. Алла приехала в Израиль в далеком 1971 году. Тогда практически каждому выезду из СССР предшествовала долгая, изнурительная борьба с советской властью, и случай Аллы не был исключением. Недавно она опубликовала очень искреннюю и эмоциональную книгу о своем духовном становлении и непростом пути в Израиль под названием «Я — вольная птица».

Много лет Алла Леви проработала в Еврейском агентстве, познакомилась с еврейскими общинами во всем мире. Именно она помогла мне четко сформулировать философию будущей деятельности фонда. Помогла выбрать первые проекты, которые поддерживал наш фонд.

Мне известны несколько филантропических тактик. Одни учреждают фонд, выделяют сумму на его деятельность и все руководство отдают в руки профессионалов. Другие стараются вникать в каждый финансируемый проект и пытаются им руководить, то есть занимаются микроменеджментом. Я же выбрал для себя, как мне кажется, золотую середину. С одной стороны, в фонде «НАДАВ» работают опытные профессионалы, которым я полностью доверяю. Но при этом мы с ними регулярно встречаемся, анализируем состояние дел, спорим и дискутируем. Я выдвигаю свои идеи и предложения, и они не всегда проходят испытание коллективным обсуждением. Иногда сотрудники фонда предлагают новые проекты. У нас нет отношения «начальник — подчиненный». Мы — один небольшой коллектив, который занимается важным и очень интересным для меня делом.

Среди самых первых проектов фонда были программы «Таглит» (Taglit-Birthright) и «Маса» (Masa Israel Journey). Программа «Таглит» была инициирована моими друзьями — американскими филантропами Майклом Стейнхардтом[101], Чарльзом Бронфманом[102] и Линн Шустерман[103]. Идея, которую они выдвинули, сначала казалась абсолютно утопической. Они предложили дать каждому молодому еврею или потомку еврея (в соответствии с Законом о возвращении) в возрасте от восемнадцати до тридцати двух лет возможность практически бесплатно посетить Израиль. В ходе десятидневной экскурсии группы молодежи по сорок-пятьдесят человек должны были не только посещать известные туристические достопримечательности, но и знакомиться со своими израильскими сверстниками, встречаться с друзьями и родственниками, уже проживающими в Израиле.

Я не сомневаюсь, что спонсоры программы, планируя эту инициативу, прежде всего думали о молодых американских евреях, среди которых в конце 90-х годов стали наблюдаться тревожные тенденции.

Дело в том, что американские евреи после Второй мировой войны, и в особенности после победы Израиля в Шестидневной войне, стали горячими сторонниками Израиля. В 70-х годах из США даже началась небольшая алия (репатриация) в Израиль. А те американские евреи, которые решили быть сионистами, оставаясь в США, считали своим долгом регулярно посещать Израиль и жертвовать на различные израильские проекты.

Однако эти настроения постепенно менялись, и в конце XX века все больше молодых американских евреев стали воспринимать Израиль как далекую и чужую страну. Есть многочисленные исследования на эту тему, цифры приводятся разные, многие из них оспариваются социологами, но тенденция очевидна: американская еврейская молодежь отдаляется от Израиля.

Для такого изменения отношения было много причин: и продолжающийся палестино-израильский конфликт, и бесконечные дрязги в современной израильской политике, и антиизраильская пропаганда в студенческих кампусах. Но также очень важным было отсутствие представления о современном Израиле. Именно его и хотели дать молодым евреям инициаторы проекта «Таглит».

Натан Щаранский и я в Музее еврейского народа

Я впервые услышал об этой идее от председателя Еврейского агентства Салая Меридора. И сразу понял, что это — самый крупный проект, реализующий концепцию Jewish Peoplehood на практике, который, несомненно, усилит ощущение причастности молодого человека к земле предков и к судьбе еврейского народа. Потом к этой программе присоединились другие филантропы, еврейские федерации Северной Америки и, что очень важно, правительство Израиля. Жизнь показала, что «Таглит» стал одной из самых успешных образовательных программ: с 1999 года благодаря ей Израиль посетили сотни тысяч человек из шестидесяти двух стран[104].

Наш фонд с самого начала участвовал в нескольких подобных инициативах. Но при этом я понимал, что ему необходим свой уникальный, флагманский проект.

В конце 2003 года мне позвонил Натан Щаранский, с которым я познакомился еще в Москве, и предложил встретиться. На встрече Натан сказал, что обращается ко мне по просьбе премьер-министра Ариэля Шарона, в правительстве которого Щаранский тогда занимал пост министра по делам Иерусалима и диаспоры. Выяснилось, что на повестке дня стоял вопрос о спасении Музея диаспоры (Бейт ха-Тфуцот), расположенного в кампусе Тель-Авивского университета.

Этот музей, открытый в 1978 году, считался в свое время одним из самых технологически продвинутых. В его экспозиции не было ни одного исторического объекта, кроме стола, на котором была подписана Декларация Бальфура[105]. Все прочие экспонаты были созданы специально для того, чтобы наиболее наглядно отразить главную концепцию музея: еврейский народ прожил долгие века в галуте, прошел через многочисленные страдания, но в конце концов осуществил свою мечту и вернулся в Землю обетованную.

В первые годы существования в музей выстраивались огромные очереди. Но постепенно интерес израильтян снижался, государственные дотации сокращались, а уменьшение потока туристов в Израиль из-за Второй интифады привело к тому, что он оказался на грани финансового краха. Уже поговаривали о его закрытии.

Щаранский повез меня в музей, который произвел на меня весьма удручающее впечатление. Было видно, что годы его расцвета остались позади, некогда технологически передовая экспозиция теперь выглядела устаревшей, а темнота залов подчеркивала мрачное настроение, царившее среди сотрудников музея.

Той относительно небольшой суммы, которую я пожертвовал тогда, музею хватило на несколько месяцев, и вскоре ко мне обратились снова. Тогда я и принял решение, определившее деятельность и фонда «НАДАВ», и музея на много лет вперед: именно возрождение музея, посвященного еврейскому народу, станет нашим флагманским проектом.

Я выразил готовность стать основным спонсором Музея диаспоры, но при одном условии: фонд становится его партнером,