Охотники за головами - Джон Кинг

Впрочем, здесь не было обычного столпотворения туристов. Они спокойно это признали, надо ведь соблюдать порядок и иерархию. За соседний столик уселся какой-то старый хрыч, заурядный лысеющий северянин, и его жена, большая тетка с почтовой открытки, все время о чем-то разглагольствующая. Лысый глянул на Картера и спросил, за кого они болеют. Они вообще футбольные люди? Он услышал про Челси и засмеялся, назвал их сборищем хулиганов, он ведь читал про них в газетах, стереотипы — вот что остается немаловажным для национального процветания.

Оказалось, что сам он из Лидса, он никогда не простил Челси то, что те побили их на ‘финале розыгрыша Кубка в 1970-м. В беседу вмешался Уилл, сказав, что Вебби теперь в Брентфорде, и старик начал разоряться на тему Тони Йебоа и про то, как неистово Лидс ненавидит Май Юнайтед. Лидс из Йоркшира, а Май Ю — из Ланкашира. И этого достаточно. Интересно было бы узнать, с чего началась вся эта история, но такие вещи просто продолжаются столетие за столетием, а потом эта ненависть становится врожденной, а потом разговор перешел на тему Эрика Кантоны.

Члены Секс-Дивизиона вышли из отеля, и началась сплошная полоса удачи. Электрический «суп» выветрился, но лагер прибавил бодрости. Они поржали над Гуфи, глупый пиздюк, катается туда-сюда целый день, и направились в огромный рыбный ресторан у моря. Он был переполнен татуированными шотландцами и семьями, но места хватало на всех. Масло оказалось хрустящим, чипсы — хорошо прожаренными. Они сделали заказ, и быстро все умяли, и теперь были готовы принять на грудь.

Они дернули по паре пинт в пабе, сплошь заполненном ветеранами, затем отправились на прогулку по берегу, межгалактический грохот и стрельба из громкоговорителей, Секс-Дивизион со смехом отступил назад, глядя, как толпа юнцов делает ноги, началась какая-то вялая потасовка, набежало еще больше народу, парни в костюмах и галстуках, нормальная вечерняя парадная одежда северян, сонные ебланы. Они такие толстенькие, эти старые йоркширцы, или они из Ланкашира? — одно из двух, да местные ебанутся, когда это услышат, это не меньше, чем Война Алой и Белой Розы. Стрелы и топоры, заржавевшие от крови. Люди умирали на сырой земле, отвоевывая свои имения, и вот откуда-то летят бутылки, какие-то крики, звук бьющегося стекла, а потом все закончилось, и это будет покруче, чем Лидс против Май Ю. Уилл подумал, что надо бы поинтересоваться у этого парня из Лидса, если они встретят его снова. Выспросить кое-какие подробности.

Как будто они не имеют к происходящему никакого отношения. Просто зрители, смотрят, как дерутся другие. Да и насрать на это, в самом деле, ведь с моря дует мягкий бриз, действительно приятный ветерочек, и Балти сказал, что прямо за горизонтом находится Ирландия, где-то там, во тьме, и МакДональд, видимо, сейчас на пути домой, едет, чтобы оклематься в своем сраном Белфасте. Самое подходящее для него местечко, пусть уже десять фунтов взрывчатки раздерут ему задницу.

Теперь Блэкпул Тауэр возвышалась прямо перед ними, повсюду блуждали толпы народа, городок бинго, переполненный старичьем. Кстати, вокруг ошивалось и немало вкусных девок, но еще там было столько шотландцев, сколько ты не встретишь даже в Шотландии. Многочисленные семьи, выстроившись гуськом, шатались по округе, груженные бубликами, и запах чипсов, витающий в воздухе, смешивался с запахом сахарной ваты.

Они заметили вполне приличный паб, забитый под завязку, и вскоре уже протискивались внутрь, проталкивались к бару, тут же Братья Во Яйцах завязали разговор с двумя какими-то телками, блондинки, все у нас очень хорошо, спасибо, сиськи туго обтянуты лифчиками, сияющие глаза и ярко разрисованные лица. Они были любезны. Слишком, блядь, любезны. Тянули свое пиво. А остальные парни разговорились с какими-то чуваками Кинга Билли, и Картер упомянул Челси, а эти рейнджеры были весьма внушительного вида, очень серьезно, блядь, пьяны, распевали какие-то военные гимны, говорили Уиллу, как сильно они ненавидят фенианских ублюдков, говорили, как Бобби Сайде[12]может разделаться с ужином из курицы, грязный фенианский козлина, и Уилл не собирался с ними спорить. Он не хотел втягиваться в дискуссию об Ирландии, потому что не хотел получить по кумполу бутылкой.

Ди-джей, спрятавшийся в темном углу в дальнем конце паба, разодетые вышибалы у входа, окинуть взглядом тела, окно выходит на море, и Уилл уже до смерти хочет выпить, как и Манго, который улыбается и выглядит абсолютно расслабленным. Даже Картер, похоже, уже не так заморачивается, чтобы подцепить кого-нибудь, и время летит быстро, лагер-лагер-лагер, не успели оглянуться, а этот жирный северный еблан за стойкой бара уже принимает последние заказы, в точности как эти жирные ебланы в Лондоне, никакой, блядь, разницы. Они все устали, они приползли в отель вместе с двумя телками, они шли по набережной, держа за руки Балти и Гарри, а вокруг, бормоча себе под нос всякую околесицу, шатались пьяные, люди кричали и смеялись друг над другом, смеялись над теми двумя бухими, которые пытались надавать друг другу пиздюлей, но не удерживались на ногах и все время промахивались, дело закончилось тем, что оба остались валяться на земле.

Они гурьбой ввалились в бар отеля, выставили перед собой кружки, и Картер начал уже просить прощения у Терри, который стоял за прилавком, за ту игру, когда на Бридже Ньюкасл побили со счетом 6–0, и каждый раз, когда МакДермотт проходил мимо выхода № 13, они предлагали ему сигареты, это как Газза со своими батончиками «Марс», подъебнуть — святое дело, эти официанты зарабатывают достаточно для того, чтобы терпеть подобные выражения, но Терри сказал, не переживай, это все — часть игры, он смеялся всю дорогу к кассе, а они снова уселись у окна, за тот же столик, занялись выпивкой, а затем Манго спросил, куда делись Братья Во Яйцах, и до парней дошло, что Гарри и Балти съебались наверх.

Впрочем, кого ебет? Снова нарисовался тот хрыч из Лидса, давай их подкалывать, а его супруга вдруг как завоет, лицо налилось кровью, стало аж темно-красным, и Уилл подумал, что она сейчас точно лопнет, но промолчал, по крайней мере, он надеялся, что, кажется, промолчал, он уже чувствовал, как накатывает похмелье, и Балти в это время выключил в комнате свет, дверь заперли — Уиллу придется спать в соседнем номере — снял свои кроссовки и джинсы, и залез под одеяла, и услышал, как Гарри со своей девчонкой перешептываются на соседней кровати.

Телка, с которой был Балти, вытащила его елдак, и он надеялся, что пока еще не очень сильно нажрался, не настолько, чтобы потерять способность трахаться, и он провел рукой по ее трусам и проверил, так ли это, вернулась былая уверенность, а потом он понадеялся, что не сблеванет до того, как ей присунет, потому что уже прошло много времени, слишком, блядь, много времени, и он стащил с нее трусы, и лифчик, и теперь она была голая, за исключением чулок, и Гарри никуда не торопился, елозил и елозил своей головой в этой ярко-красной дыре, и все то же самое творилось поблизости, а потом он услышал грохот на соседней кровати и стон девицы, этот пиздюк времени зря не теряет, и девица прошептала что-то про резинку, это просто, блядь, мое ебическое везение, что я подцепил такую благоразумную девку, и вот она уже села, и занавески сдвинуты так плотно, что ни черта не видно, так что она включила светильник у кровати, и первое, что увидел Гарри, так это Балти во всей красе, за работой.