Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон

Законодатели штатов вводили суровые новые наказания за преступления, называя законы именами конкретных жертв. Например, «закон Меган»{53}, который расширял полномочия штата по созданию картотек лиц, совершивших сексуальные преступления, был назван по имени Меган Канка – семилетней девочки, изнасилованной и убитой мужчиной, прежде уже отбывшим наказание за растление ребенка. Вместо безликого «штата» или «общества» теперь на судах выступали конкретные жертвы преступлений, и уголовные дела восприняли динамику традиционного гражданского суда, противопоставляя преступнику родственников жертв. Освещение в прессе раздувало личную природу{54} конфликта между преступником и конкретной жертвой. Возникла новая формула для уголовного преследования, особенно в громких делах, где эмоции, точки зрения и мнения потерпевших играли видную роль в формировании решений.

Однако, как выяснили Мозелла и Онзелла, сосредоточенность на общественном положении жертвы стала для системы уголовной юстиции еще одним способом «отлучить от милости» некоторых граждан. Жертвы преступлений из числа бедноты и меньшинств подвергались дополнительной виктимизации само́й этой системой. Решение Верховного суда по делу Пейна было принято вскоре после решения того же суда по делу «Макклески против Кемпа» – оно представляло убедительные эмпирические доказательства, что раса жертвы – главный индикатор того, кто получит смертный приговор в Соединенных Штатах. Исследование, проведенное для этого дела{55}, обнаружило, что в Джорджии преступники в одиннадцать раз чаще приговариваются к смерти, если жертва была белой, чем если она была чернокожей. Эти результаты подтвердились во всех остальных штатах, где проводились исследования, касавшиеся расовой принадлежности и смертного приговора. В Алабаме, несмотря на то, что 65 процентов{56} всех жертв убийств были чернокожими, почти 80 процентов людей в тюрьмах для смертников сидели там за преступления против жертв, которые были белыми. Сочетание «чернокожий подсудимый и белая жертва»{57} еще больше увеличивало вероятность смертного приговора.

Многие жертвы из числа бедноты и расовых меньшинств жаловались, что не получают поддержки от местной полиции и прокуроров. Многих не включали в переговоры о том, приемлема ли сделка со следствием и какой был бы уместен приговор. Если семья потеряла любимого человека в результате убийства или была вынуждена терпеть адские муки в результате изнасилования или серьезного нападения, виктимизацию потерпевших могли проигнорировать, если в семье были родственники, сидевшие в тюрьме. Расширение прав жертв в конечном счете сделало официальной реальность, существовавшую всегда: одних жертв защищают и ценят больше, чем других.

Наибольшее горе Мозелле и Онзелле причиняло именно отсутствие беспокойства и отзывчивости со стороны полиции, прокуроров и поставщиков услуг потерпевшим.

– Вы – первые два человека, которые пришли к нам домой и потратили свое время на то, чтобы поговорить с нами о Вики, – сказала нам Онзелла.

Почти три часа выслушивая их душераздирающие воспоминания, мы пообещали сделать все, что в наших силах, и выяснить, кто еще был вовлечен в гибель их племянницы Вики.

Мы подбирались к точке, когда без доступа к полицейским отчетам и документам уже невозможно было продвинуться дальше. Поскольку теперь это дело находилось на рассмотрении апелляционного суда, штат больше не был обязан позволять нам видеть эти отчеты и документы. Поэтому мы решили подать ходатайство согласно так называемому «32-му правилу петиции», которое вернуло бы нас в суд первой инстанции с возможностью представить новые доказательства и требовать раскрытия документов, включая и доступ к документам штата.

Петиции по «32-му правилу» должны включать утверждения, которые не поднимались в суде первой инстанции или в апелляции и не могли быть подняты в суде или апелляции. Это средство, позволяющее оспорить приговор, основываясь на неэффективной адвокатской работе, сокрытии штатом доказательств и, самое важное, новых доказательствах невиновности. Мы с Майклом подали петицию, излагавшую все эти утверждения, включая нарушения, допущенные полицией и прокурором, и подали ее в выездной суд округа Монро.

Этот документ, утверждавший, что Уолтер Макмиллиан подвергся неправомерному суду, был несправедливо осужден и незаконно приговорен, привлек пристальное внимание в Монровилле. После суда прошло три года. Первоначальное утверждение приговора Уолтера апелляционным судом широко освещалось местной общественной прессой, и многим казалось, что вина Уолтера – вопрос решенный. Все, что оставалось сделать, – это дождаться даты казни. Судья Кей ушел на пенсию, и казалось, ни один из новых судей округа Монро не хочет прикасаться к нашей петиции, так что она была переведена обратно в округ Болдуин под тем предлогом, что послесудебная апелляция должна проводиться в том же округе, где проходило первое разбирательство. Это не имело для нас никакого смысла, поскольку на суде председательствовал судья из округа Монро, но мы не могли ничего сделать.