Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода - Стивен Рансимен

После примирения в Мамистре Балдуин быстро двинулся на соединение с основной армией в Мараше. До него дошли вести, что Годвера лежит при смерти, да и его дети, по-видимому, заболели и прожили недолго. Балдуин пробыл несколько дней с братьями и другими главами армии, а затем, когда основные силы отправились на юг к Антиохии, он двинулся на восток, чтобы попытать удачи в долине Евфрата и дальше. С ним вышло гораздо меньше людей, чем в киликийский поход. Может быть, его популярность как вождя еще не успела восстановиться после событий в Тарсе; может быть, его братья, которым не терпелось захватить Антиохию, не смогли отрядить с ним больше войск. С ним ехала только сотня всадников, но при нем по-прежнему оставался его армянский советник Баграт, а также он взял к себе на службу нового капеллана — историка Фульхерия Шартрского[62].

Танкред ненадолго остался в Мамистре после отъезда Балдуина. Оставив там небольшой гарнизон, он повернул на юг и направился вокруг Исского залива в Александретту. В пути он послал гонцов к Гинимеру, чья главная ставка, вероятно, все еще располагалась в Тарсе, предлагая ему действовать совместно. Гинимер охотно согласился и подошел со своим флотом к Танкреду, стоявшему перед Александреттой. Совместными силами они штурмовали город, и Танкред поставил там свой гарнизон. Затем он перешел Аманос через Сирийские Ворота, чтобы воссоединиться с христианской армией у Антиохии[63].

Киликийская авантюра не принесла выигрыша ни Балдуину, ни Танкреду. И тот и другой посчитали невыгодным основывать там государство. Небольшие гарнизоны франков, оставленные в трех киликийских городах — Гинимера в Тарсе, Вельфа в Адане и Танкреда в Мамистре, были недостаточно сильны, чтобы выдержать серьезное нападение. Однако разгон тюркских гарнизонов принес некоторую пользу Крестовому походу в целом, ибо не позволил использовать Киликию в качестве базы, откуда тюрки могли бы с фланга ударить по франкам в то время, пока они пытались овладеть Антиохией; а захват Александретты дал франкам возможность пользоваться портами, через которые могло поступать снабжение. Но в первую очередь выгоду от всего этого предприятия получили армянские горные князья. Разгром тюрок на равнине позволил им постепенно проникнуть в тамошние города и селения и заложить основу киликийского царства в Малой Армении.

Когда Балдуин покинул основные силы крестоносцев в Мараше, они как раз собирались выступить на юго-запад к Антиохии; и сначала Балдуин шел параллельной дорогой в нескольких милях восточнее, защищая ее левый фланг. Вероятно, обещанием сделать это он и получил разрешение снова отделиться от армии; он и в самом деле мог оправдать свою экспедицию тем, что она будет давать защиту всему походу, поскольку самая простая дорога, по которой к антиохийским тюркам могли подойти подкрепления из Хорасана, пролегала прямо через ту область, которую он собирался захватить. Более того, ее богатые земли также могли обеспечить крестоносцев необходимыми запасами продовольствия.

От Айнтаба Балдуин резко повернул на восток. Едва ли у него были какие-то четко сформулированные планы, не считая расплывчатого намерения основать княжество где-нибудь на Евфрате, которое принесло бы выгоду и ему самому, и всему крестоносному движению. Обстоятельства для Балдуина складывались благоприятно. Ему не придется отвоевывать страну у неверных, ибо она уже находилась в руках дружественных армян. Он поддерживал связь с ее армянскими князьями. Через Баграта он, по всей видимости, вступил в контакт с братом Баграта Василом Гохом, чье княжество лежало прямо на восток от Мараша. Гавриил Мелитенский, находясь под постоянной угрозой со стороны тюрок Данишмендидов, вероятно, звал франков на помощь; а Торос Эдесский, бесспорно, поддерживал сообщение с крестоносцами. Более того, к решению уйти из Киликии Балдуина, по слухам, подтолкнуло известие, которое он или Баграт получил там от Тороса, который звал их как можно скорее явиться в Эдессу. Армяне давно уже надеялись получить помощь с Запада. Двадцатью годами ранее, когда папа Григорий VII, как известно, обдумывал поход для спасения восточного христианства, в Рим приехал армянский епископ, чтобы позаботиться о своих интересах. Армянским князьям, даже тем, кто носил имперские титулы, западные союзники всегда казались более привлекательными, чем византийские, союз с которыми мог поставить их в еще большую зависимость от ненавистной империи. Присутствие на самых границах их княжеств франкской армии, рьяно сражавшейся за христианство, давало им вожделенную возможность раз и навсегда добиться независимости и от тюркского, и от византийского владычества. Они горячо приветствовали Балдуина и его людей как освободителей.

Наша эпоха научила нас не доверять столь многообещающему слову, как «освобождение». Армяне выучили этот урок задолго до нас. Пока Балдуин продвигался по реке Евфрат, местные армяне выходили приветствовать его. Оставшиеся тюркские гарнизоны либо бежали, либо были перебиты христианами. Единственным местным правителем из тюрок, представлявшим хоть какую-то важность, был эмир Самосаты Балдук, державший под контролем дорогу из Эдессы в Мелитену. Он попытался организовать сопротивление, но был не в состоянии предпринять наступательных операций. Двое местных армянских дворян, которых латиняне называли Фер и Никус, присоединились к Балдуину со своими небольшими войсками. В начале зимы 1097 года Балдуин сумел завоевать территорию вплоть до Евфрата, захватив две главные крепости Равендель и Турбессель — так на свой манер латиняне переделали арабские названия Рувандан и Тель-Башир. Равендель, который обеспечивал его сообщение с Антиохией, Балдуин отдал под начало своему армянскому советнику Баграту, а командовать Турбесселем, важным в силу его близости к знаменитому броду через Евфрат у Каркемиша, поставил армянина Фера.

Пока Балдуин еще находился в Турбесселе, вероятно, около начала года, к нему явилось посольство из Эдессы. Торосу не терпелось побыстрее принять у себя франков, которые задерживались на западном берегу Евфрата. Его положение всегда было опасным, а теперь его встревожили вести о том, что тюрок Кербога, страшный эмир Мосула, собирает громадное полчище, чтобы идти на выручку Антиохии, и оно могло с легкостью легко разделаться с Эдессой и другими армянскими государствами, лежавшими у него на пути. Но Балдуин не собирался в Эдессу иначе как на условиях, которые его полностью устраивали. Торос рассчитывал использовать его как наемника, расплатиться с ним деньгами и богатыми дарами, но теперь ему стало ясно, что Балдуину этого было мало. Эдесское посольство в Турбесселе имело полномочия предложить кое-что еще: Торос усыновит Балдуина и сделает его наследником и соправителем в собственных владениях. Торосу, бездетному и уже немолодому, это казалось единственным решением. Добровольно он бы на это не пошел, но подданные не питали к нему любви, а соседи постоянно угрожали, и он не мог позволить себе выбирать. Однако другие армяне, не столь близорукие, глубоко встревожились. Вовсе не ради этого Баграт посвящал Балдуина во все тонкости армянских дел. Сам он первым и выказал недовольство. Пока франки еще находились в Турбесселе, Фер, несомненно желавший сменить Баграта в качестве доверенного советника Балдуина, донес ему, что Баграт заигрывает с тюрками. Скорее всего, его интриги касались только его брата Васила Гоха, с которым он советовался по поводу этой новой угрозы для свободы армян. Возможно, он надеялся сделаться князем Равенделя. Но Балдуин не собирался рисковать. Он спешно послал войска в Равендель, чтобы схватить Баграта. Того привели к Балдуину и пытками принуждали признаться во всем. Баграту не в чем было признаваться, и вскоре ему удалось бежать и укрыться в горах под защитой брата Васила Гоха, пока и тот не был вынужден вместе с ним искать убежища в глуши.